Дядька - [26]
Он нехотя открыл глаза. Мимо, с достоинством неся выпуклый зад, шла Катерина. На ее полной, немного оплывшей белой шее бряцали красно-белые бусы; круглые, словно нарисованные, глаза смотрели как будто равнодушно и в то же время маслено, одновременно и скользили, и липли.
Но вот уже прошла, не видно ее. Справная она, конечно, баба. В девках еще красавицей слыла, а теперь вон как раздобрела, чисто булка белая!..
Незаметно подошла маленькая Зося, присела рядышком.
— Что вы, дядя Ясь, один сидите?
— Да вот, на солнышке греюсь, тепло на зиму запасаю. Знаешь, как бульба семенная, которую прежде чем убрать, сперва на солнышке раскладывают? Набегает на ней тогда от солнца зелень, вроде как наш загар. Есть ее такую не станешь — горько; а лежит хорошо, не гниет, не преет, и мыши не трогают. Так вот и я: наберусь тепла, загорю получше, и ничего мне зимой не страшно!
— А почему вам страшно? — удивилась Зося. Она, конечно, знала о его болезни, но ей и в голову не приходило, что именно против нее он принимает такие меры.
— Эх, Зосенька! — потрепал он ее по шелковой макушке. — Много знать — худо спать.
Мимо опять прошла Леська, по-прежнему теребя вконец измочаленный стебелек. Лицо ее теперь было хмуро, черные бровки насуплены, губы обиженно выпячены. Она была так погружена в свои, видимо, горести, что споткнулась о вытянутые Янкины ноги и чуть не упала. Покачнулась, едва сохраняя равновесие; он поддержал ее за плечо. Она обиженно посмотрела на него из-под сведенных тонких бровей.
— Ну вот… Протянул ноги через всю улицу — не пройти, не проехать…
— А ты, чем пылинки в воздухе разглядывать, под ноги бы лучше глядела — вот бы и не споткнулась. Сядь, посиди с нами.
Она села, подперла щеку ладонью. Смотрит вниз, разглядывая сор на земле.
— Лесю, — слегка толкнул он ее. — А что это ты от девчат отбилась?
— А ну их! — нехотя отмахнулась она.
— Поссорились, никак?
Она подняла на него глаза, в которых метнулись сердитые слезы.
— Гонят они меня, Ясю. Они меж собой о хлопцах говорят, а мне сказали — маленькая еще о таком слушать…
Он сочувственно улыбнулся:
— Вот видишь! Оба мы с тобой сбоку припека у них: ты маленькая, я старенький… Ну да ничего, ты-то еще вырастешь!
— Тогда они к чему другому прицепятся: голос у меня не такой, или я там… смотрю не так. Да и не в годах моих дело: с Виринкой мы одногодки, а ее ведь не гонят! Просто лишняя я у них, вот и все!
— Хм! Ну тогда, наверно, и они тебе не больно нужны.
— Ты знаешь, Ясю, поначалу как будто и ничего было: иду со всеми вместе, песни поем, хорошо… А потом тоска отчего-то берет: вижу вдруг, что я среди них чужая; и кажется мне, что на всем свете я одна, и никто меня не любит, и никому до меня дела нет…
Она прерывисто всхлипнула, смазывая ладонью побежавшую по щеке слезу. Маленькая Зося обняла ее, прижалась шелковой головкой.
— Лесю, не плачь, не надо!
Та благодарно погладила девочку, перебрала в пальцах тоненькую мягкую косичку.
— Хорошо, Зосенька, не буду!..
Всхлипнула в последний раз, утерла кулачком покрасневшие веки, вздохнула. Ясь привлек ее к своему плечу.
— Успокоилась? Вот и ладно! Ты, как в другой раз затоскуешь, про меня вспомни: уж я-то тебя всегда любил.
Он понимает: не в том, конечно, ее печаль, что подруги турнули; и даже не в том, что она «еще маленькая». Просто наступил в ее жизни перелом, кончилось детство. Горюнец знает, такое случается иногда с подростками; сам в свое время переживал этот болезненный переход.
Сейчас девочка уже совсем успокоилась, даже не всхлипывает, просто молча сидит рядом и глядит далекими задумчивыми глазами на яркую полосу заката…
Так вот хорошо посидели ясным осенним вечером. А среди ночи кто-то оборвал его спокойный мирный сон. Резким движением он непроизвольно открыл глаза. Хорошо знакомая невидимая рука вновь стиснула дыхание, и не вздохнуть, ни охнуть…
В этот глухой, безмолвный час, в темной горнице, ему вдруг показалось, что эти минуты в его жизни — последние. Как будто в последний раз он лихорадочно окинул взглядом горницу: у стены смутно белеет широкая печь; на полу, на тканых половиках, на неровном дощатом потолке пляшут, кружатся бледные тени от листьев за окном — луна, видно, уже миновала зенит. На окне ветер раздувает белые полотняные занавески…
Совсем уже нечем стало дышать… он поднялся, пошатываясь, добрел до окна. Небольшая четкая луна в ярком ореоле словно запуталась в ветвях растущего за окном тополя. Ветер совсем слабый, едва вздыхает… Нет сил вдохнуть…
Что-то укололо в сердце, словно игла, словно пчелиное жало. «Митрась!» — мучительно подумалось ему. Что будет с мальчиком, если его вдруг не станет?
Совсем недавно Митранька весь в слезах примчался домой, бросился к дядьке, уткнулся мокрым лицом ему в грудь. И все повторял, захлебываясь от рыданий: «Дядь Вань, ведь ты не помрешь?.. Не помрешь, правда?»
Как потом выяснилось, это деревенские кумушки над ним разжалились: «Ах ты, сиротиночка горькая! Да как же ты один-то останешься? Янка-то вот помрет — куда тебе и деваться тогда?»
Горюнец тогда успокоил его, как мог, зато сам растревожился не на шутку: а ведь и в самом деле, куда Митраньке голову приклонить, случись что с ним?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.