Двойное дно - [7]

— Кто вам сказал — непрошеными гостями? Я что — не хозяйка?

Не выпей Шуклин перед этим, он не поддался бы на уговоры. А тут расслабился. Да и мила Нелли Васильевна, обходительна… А как руку на колено положила!.. Случайно или специально?

Ладно, никуда лыжная прогулка не денется, зима только началась, еще накатается — и один, и с Элей, и с Натальей.

Оделись. Все вместе вышли из кабинета Нелли Васильевны. Она закрыла кабинет на ключ.

На улице ветеран Образцов пожал руки поочередно Севастьянову, Шуклину, Нелли Васильевне, вдруг постройневшей в новой шубке-дубленке.

Мела поземка. После теплого кабинета на дворе было зябко, неуютно. И Федор еще подумал: а неплохо вместо леса отправиться в гости. Не та нынче погода, чтобы гулять. Поди, все лыжни занесло, а по целику кататься, утопать чуть ли не по колено в мягком снегу — хоть и на лыжах — удовольствие небольшое.

Нелли Васильевна, шедшая впереди с Севастьяновым, вдруг остановила его, взяла под руку Шуклина. Прижала ее, заглянула Федору в лицо:

— Я надеюсь, вы о сегодняшней встрече с учениками напишете?

Федор поморщился.

— Неудобно: я участвовал, мне и писать. Лучше вы.

— Получится ли? Никогда не пробовала в газету писать. А вам — раз плюнуть. За моей подписью. Идет?

— Ну, так можно.

6

И действительно, дом ее оказался в пяти минутах ходьбы.

Втроем они еле поместились в коридорчике однокомнатной квартиры. Первой разделась Нелли Васильевна. Извинилась:

— Я вас оставлю, пойду погляжу, везде ли у меня порядок.

Комната была обставлена со вкусом. Два мягких кресла на роликах, темно-коричневый раздвижной стол, деревянная кровать, накрытая дымчатым — под цвет кресел — покрывалом. Две стены — в коврах. В серванте-стенке стояла хрустальная посуда — рюмки, фужеры, вазы, розетки, всевозможные салатницы и конфетницы. Небольшая полочка отведена книгам. Шуклин пробежал взглядом по корешкам: А. Толстой — «Петр I», Жюль Верн — «Таинственный остров», П. Проскурин — «Судьба», И. Байгулов — «Межсезонье», В. Дудинцев — «Не хлебом единым», стихи А. Блока, Д. Бедного, В. Радкевича, сборник «Восхождение»… Довольно пестрый подбор, отметил Федор, наверное случайный.

Севастьянов как зашел, так сразу же плюхнулся в кресло. Вытащил сигарету, закурил. Нелли Васильевна достала из серванта тяжелую хрустальную пепельницу.

— Пожалуйста, — поставила ее перед Дмитрием Ивановичем. Заметив, что Шуклин рассматривает книги, сказала: — Я отсталая женщина, чаще пользуюсь библиотекой. А эти — в основном подаренные.

Она метнулась к шифоньеру, не глядя, отыскала скатерть с большими синими квадратами, подала ее Шуклину.

— Помогайте, стелите.

И скрылась в кухне.

Севастьянов достал с полки «Судьбу» и начал перелистывать этот толстый роман.

А Шуклин не знал, чем заняться.

— Требуется помощник, — вдруг услышал он голос с кухни.

— Командуйте мной, — мигом предстал пред очи Нелли Васильевны Шуклин. Что-что, а готовить закуску он любил. Для него более торжественным был процесс подготовки к застолью. Наталья его в этом смысле беды не знала: Федор, если ожидали гостей, не меньше ее в кухне суетился. И не просто суетился, а с толком.

Нелли Васильевна положила перед Федором доску, палку копченой колбасы, нож.

— Режьте.

— Это я с удовольствием.

Она жарила яичницу, готовила мясной салат, протирала вилки, ножи, тарелки. Передвигаясь по кухне, Нелли Васильевна нет-нет и задевала Шуклина плечом, грудью, руками. А когда увидела горку тонко нарезанной колбасы, чмокнула Федора в щеку:

— Вы молодчик у меня!

Федор зарделся: как сына хвалит она его. А какой он ей сын? Ему сорок, и она не моложе. Это ведь полнота ей годы прибавляет. А так она…

И чтобы она почувствовала в нем равного, Федор, нарезав колбасы, подошел к ней сзади и положил ладони на ее плечи. Наклонившись к самому уху, спросил:

— Чем еще прикажете заниматься?

Нелли Васильевна, как кошечка, потерлась щекой о его руку.

— Теперь режьте хлеб. — И, выключив горелку, она положила на его руки свои мягкие ладони.

Прошло около минуты. И когда она сняла ладони и повернулась к нему, по ее дрожащим губам Федор понял: добром сегодняшнее гостевание не кончится.

Он нарезал хлеба, положил его в хлебницу, по-солдатски отрапортовал:

— Приказание выполнено!

Она стояла к нему спиной, и Федор снова положил ей на плечи руки (будь что будет, сегодня он собой не управляет!), притронулся щекой к ее щеке.

И тут взорвался Дмитрий Иванович Севастьянов.

— Всё, — услышали они в кухне его голос, — я ухожу! Мне тут делать нечего!

И он ринулся в коридор — одеваться.

Нелли Васильевна — за ним, приговаривая:

— Да вы что? А посидеть?

Федор стоял как вкопанный, ничего не понимая. С чего это Севастьянов задумал уходить? Может, пойти уговорить его?

Шуклин поднял голову и увидел свое отражение в трельяже, стоявшем в комнате возле кровати. Все ясно: Дмитрий Иванович в зеркало наблюдал за тем, как он, Федор, положил Нелли Васильевне руки на плечи. И, видать, приревновал. Еще и не было-то ничего между ними, а он: «Я ухожу!» «Уступлю я ее тебе, уступлю, Дмитрий Иванович, — под шум в коридоре думал Шуклин. — Только оставайся, не пори горячку. Откуда я знал, что у вас давняя дружба, а может, и любовь? Мне вообще казалось, что вы незнакомы… Вон отчества путали…»