Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [23]

Приказ Эйзенхауэра тогда, как и сейчас, объяснить совершенно невозможно, потому что разведка союзников прекрасно знала позиции немцев, их силы и намерения: дешифровщики из группы «Ультра» узнавали все из средств связи германской армии. Когда генерал Курт Шту-дент пытался контратаковать из Мюльхаузена в направлении Айзенаха, там его встретили превосходящие силы, так как «Ультра» расшифровала приказы германского командования. Кроме того, было известно, что немцы испытывают нехватку горючего.

27 марта Монтгомери направил Эйзенхауэру сообщение, из которого его намерения стали еще более очевидны. Сообщение кончалось словами: «Я приказал 2-й и 9-й армиям немедленно продвигаться их танковыми частями вперед и идти к Эльбе как можно быстрее. Ситуация выглядит благоприятной, и в ближайшие дни события будут разворачиваться быстро».

Британское военное министерство прекрасно знало о предыдущем приказе Эйзенхауэра (SCAF 247), но оно было так поглощено открывшимися возможностями, что поддержало Монтгомери: «Не считайте себя слишком уж связанным приказом SCAF 247».

Эйзенхауэр отреагировал тем, что отобрал командование 9-й армией у Монтгомери и передал его Брэдли, приказав Монти обеспечить фланг Брэдли, когда Брэдли будет совершать бросок к Лейпцигу и Дрездену, после того как будет очищена Рейнская область. В своем личном дневнике Эйзенхауэр назвал предложение Монтгомери двигаться к Берлину «сумасшедшим».

Англичане, в свою очередь, были поражены открытием, что Эйзенхауэр — не Рузвельт, а его командующий армией — сносится со Сталиным и координирует с ним военные операции. В приказе SCAF 247 говорилось: «Мои настоящие планы, скоординированные со Сталиным, сводятся к следующим пунктам». Это, не было шуткой со стороны Эйзенхауэра — он действительно писал Сталину:

«Личное послание маршалу Сталину от генерала Эйзенхауэра. Мои ближайшие операции ставят своей целью окружить и уничтожить вражеские силы, защищающие Рур, и изолировать этот район от остальной Германии...

Я рассчитываю, что эта часть операции закончится в конце апреля (то есть через четыре недели) или даже раньше, и моей следующей задачей будет расчленить оставшиеся силы врага совместными с вашими войсками усилиями.

Что касается моих войск, то лучшим направлением для такого расчленения будет Эрфурт — Лейпциг — Дрезден. В этом направлении я намерен сосредоточить мои главные силы. Вдобавок, как только позволят обстоятельства, соединиться с вашими войсками в районе Регенсбург — Линц, предотвращая, таким образом, консолидацию сопротивления в цитадели Южной Германии».

Это сообщение наверняка убедило Сталина, что по той или иной причине американцы не хотят противостоять ему, и это развязывало ему руки.

Историки никогда не обращались к этой невероятной телеграмме. Была ли она отправлена потому, что Эйзенхауэр действовал в обстановке вакуума власти, вызванной бездействием президента? Но даже если он не получал указаний от Рузвельта, у Эйзенхауэра был свой начальник, к которому он не обратился. А должен был Эйзенхауэр доложить председателю Объединенного комитета начальников штабов генералу Джорджу Маршаллу, как отмечалось в телеграмме W 64244 от самого Маршалла. А Маршалл (телеграмма W 64349 Эйзенхауэру от 7 апреля) считал, что «лучше всего воспользоваться ситуацией на севере, с тем чтобы захватить Берлин раньше, чем там окажутся русские». Судя по этому, Рузвельт и американское верховное командование не соглашались с Эйзенхауэром, однако он проигнорировал даже Маршалла.

Похоже, что Эйзенхауэр, испытывая давление со стороны Монтгомери, не принимал никакой критики своих действий — даже от Маршалла — и был преисполнен решимости поставить Монтгомери на место. Этим можно объяснить его решение весьма значительно ограничить роль Монтгомери, сведя ее практически до функции наблюдателя. Эйзенхауэр, кстати, только что вернулся из поездки, когда его приветствовали его командиры дивизий. Все они, будучи в эйфории после форсирования Рейна, наперегонки выражали свою лояльность Эйзенхауэру и Брэдли перед лицом продолжающейся критики со стороны Монтгомери.

Была у Эйзенхауэра еще одна причина иметь дела со Сталиным, которая не попала в поле зрения почти всех историков. Речь идет о секретном соглашении, достигнутом между Советским Союзом и Америкой, как прямом результате доклада от 28 июля 1944 года американского Объединенного комитета начальников штабов. Этот доклад был адресован государственному секретарю и касался предстоящего послевоенного упадка Великой Британии и того, что это означает для США в смысле возможностей создания собственной империи. Главной силой, с которой, как предвидели генералы, США придется состязаться, будет Советский Союз, с которым они предлагали достичь прагматического соглашения. Они имели в виду, если излагать вкратце, что американские вооруженные силы предадут Великобританию, а Сталина смягчат различными подачками, чтобы он позволил американским финансам стабилизировать послевоенную Европу, чтобы Америка смогла овладеть разваливающейся Британской империей.

Такое объяснение может объяснить почти полное молчание со стороны государственного департамента в ответ на непонятные в ином случае действия Эйзенхауэра, когда он, подменяя президента, входил в контакт со Сталиным. Это вполне могло быть молчанием заговорщиков.