Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [25]

17 апреля, когда американцы двинулись на юго-восток, 572 американских бомбардировщика разбили Нюрнберг. В Берлине Гитлер оказался перед лицом уже советского блицкрига. Он приказал разрушить все мосты вокруг Берлина — эти мосты, возможно, были единственным препятствием, с которым столкнулись бы союзные армии.

Даже американские начальники штабов пошли на попятную. Комментируя восприятие американским обществом политического раздора между Айком и Монти, генерал «Симбо» Симпсон доносил Монти из военного министерства: «Это на самом деле безобразно... Если бы только американская общественность знала правду». А правда заключалась в том, что Эйзенхауэр упустил возможность взять Берлин и положить предел распространению советского влияния дальше на запад.

Правду тщательно скрывали. «Дейли миррор» 28 апреля сообщала, что «семь союзных армий сомкнулись вокруг последнего оплота Гитлера в горах Австрии и Баварии». Между тем на севере только две армии союзников сражались с подлинными, а не мифическими силами, чтобы взять города Гамбург и Бремен. Им понадобилось время до 29 апреля, чтобы дойти до Эльбы и двинуться по направлению к Любеку, и они буквально на полдня опередили советские войска. На этот раз союзники продвигались с разрешения: Эйзенхауэр с запозданием осознал свою оплошность в отношении Дании, а смерть Рузвельта 12 апреля привела к тому, что вакуум в высших эшелонах американской политики заполнил Гарри Трумен.

Теперь западные союзники остановились напротив Берлина — наблюдатели, ожидавшие, чтобы Советы завершили свой последний акт. Как докладывал Монтгомери маршалу Бруку, «поток немецких военных и гражданских лиц, бегущих от русских, нечто такое, чего я никогда раньше не видел...».

На всем протяжении Эльбы западные союзники наблюдали сумасшедшее бегство подавленных, отчаявшихся людей; многие военные ветераны той расы, которая объявила себя превыше всех, откровенно плакали от радости, что захвачены западными союзниками. Вопреки завесе секретности, похоже было, что германское верховное командование знало о ялтинском соглашении Сталина с Западом и было точно информировано, где именно остано-

вятся западные союзники. Эльба стала Стиксом для людей, желавших спастись от неминуемого ада. Слухи о бессмысленных разрушениях, творимых советскими войсками, грабежах, убийствах и насилиях распространялись среди союзных войск. Протест против этих средневековых ужасов, обрушившихся на мирное немецкое население, рождал в союзных войсках сочувствие, но, поскольку многие военные из армий союзников видели Бельзен и другие лагеря уничтожения, сочувствие это было невелико.

РУССКИЕ НА ПОДСТУПАХ К БЕРЛИНУ — СОПЕРНИЧЕСТВО И НЕДОВЕРИЕ

В ноябре 1944 года Сталин созвал свою Ставку и, отвечая на вопрос генерала Антонова, предложил назначить маршала Жукова главнокомандующим войсками предстоящего вторжения в Германию. Он начертил на карте грубую линию, показывающую, что маршал Иван Конев свернет к югу, и это будет частью большого танкового наступления на Берлин, другим флангом будет фронт армий Жукова. Из вредности Сталин ехидно не довел эту линию разграничения до конца и оборвал ее в 65 километрах от Берлина, пожал плечами и сказал: «Кто первый пришел, того первого и обслужили».

Заместитель Верховного главнокомандующего Жуков никогда не оказывался в столь унизительном положении: ему предстояло бороться с собственными подчиненными за такой приз, как Берлин. Жуков был одним из немногих выживших во время предвоенных чисток, которые проводились среди советских военачальников и офицеров. В 1914 году он был призван новобранцем в кавалерию, а в 1937 году командовал казачьим кавалерийским корпусом. Свое первое сражение с применением современной военной техники Жуков выиграл в 1939 году во время вторжения японцев в Монголию. В 1941 году он получил известность, когда в качестве представителя Ставки был послан организовать оборону Ленинграда. У него была репутация человека с крутым нравом, безжалостным по отношению к подчиненным офицерам, человеком, который, казалось, не придавал почти никакой ценности человеческой жизни. Несмотря на эти не вызывающие симпатии качества, благодаря которым Жуков снискал ненависть многих, включая его главного соперника Конева, который однажды служил под его непосредственным началом, успех Жукова в Ленинграде сделал его мишенью сталинской зависти.

Конев вышел из совершенно другой среды — из политических комиссаров, которых Жуков ненавидел. Военный историк Борис Николаевский утверждает, что, изучив отношения Сталина с двумя этими людьми, он пришел к выводу, что Сталин сознательно противопоставлял Конева Жукову — отдавая ему предпочтение при награждениях, просто осыпал его орденами, — выдвигая его таким образом как возможного соперника Жукова.

В конце марта 1945 года Жуков и Конев вместе со своими штабными офицерами были вызваны в Москву для координации планов взятия Берлина.

1 апреля генерал-майор С. Шгеменко, начальник Оперативного управления Генштаба, зачитал Ставке сообщение: англо-американские войска планируют взять Берлин, опередив советские войска. Детали, приводимые Коневым, демонстрируют знакомство с планом Монтгомери —эта информация могла просочиться через советскую миссию в штабе Эйзенхауэра.