Дворянин из Рыбных лавок - [4]
И уж там, в хате Кочубеев, деда Мыколы да сына его Андрея, выяснилось, что воспитанник пажеского корпуса Паскевич при случае и украинское словцо ввернуть может, и чарку опрокинуть. Конечно же, Иван Федорович не стал говорить Кочубеям всего, только молвил, что ситуация сложная, требующая тайного рассмотрения и «терминового» разрешения. А уж те вывели его на троицу, не святую, но деловитую, состоящую из их сына и внука — Степана Кочубея, Натана Горлиса, Афанасия Дрымова.
При слаженной работе всей компании всё разрешилось быстро и четко. Оказалось, что порфирородный князь в очаровательном обществе уехал в гости на одну из дальних дач Большого Фонтана. Всё бы ничего, эка невидаль — великий князь убыл из театра не один, а с новою знакомой (это, в конце концов, едва ли не важнейшая функция Театра российскаго). Сомнительный привкус истории был в той скверной компании, что привезла августейшего юношу туда, и в дурной репутации дачи, где он ночевал. Так что к утру караул сих ненадежных особ был сменен Паскевичем на более подобающий. Когда ж Михаил Павлович в ночной рубашке и не по-княжески босым изволил выйти на веранду, дабы полюбоваться солнцем, занявшимся над морем, его там ждал не кто-нибудь, а генерал-адъютант при полном параде.
— Ваше высочество! — мягко, но с оттенком строгости произнес Паскевич. — Рад видеть вас в добром здравии и настроении. Изволите ли узнать? Ночью прибыло срочное уведомление, что милостивейшего сударя уже ожидают с большой программой пребывания в Тирасполе.
Великий князь кивнул головой и узнать изволил. После театральных утех и возлияний он был так расслаблен и миролюбив, что разрешил легко и без споров собрать себя да уже в полдень увезти из милой авантюрной Одессы.
Прошло время. Великий князь Михаил вернулся в Петербург. А Паскевич вновь приехал в Одессу. Умея помнить об оказанной услуге, он отблагодарил всех участников конфидентного расследования (оплата давалась в благодарность не только за сделанное ранее, но и за молчание в будущем). Дрымов получил внеочередное повышение по службе и стал частным приставом самой непростой для присмотра II части города Одессы, далекой от центра (и совсем не такой тихой, аристократической, как III часть). Чтобы вы понимали — это от Форштатской улицы и далее, включая кварталы Арнаутской слободы, Вольного рынка, и на юг, аж до кладбища. Кочубеи выпросили облегчение для участников мятежа Бужского казачьего войска, и те, кого еще не успели казнить со всей строгостью, действительно были помилованы. Сложнее всего оказалось отблагодарить наивного Горлиса, имевшего, кстати, наибольшие заслуги в сём расследовании.
Как французский гражданин, серьезно относящийся к службе, он категорически отказался от повышения в чинах, сказав, мол, молод, неопытен, еще и близко не достиг пределов компетенции, уже имеющейся. Так что пришлось в итоге взять деньгами. Сумма была не очень большая, однако при поддержке Одесского строительного комитета ее хватило на то, чтобы купить едва достроенный, но брошенный прежним хозяином домик во глубине LXIII квартала. Где это? Как бы вам объяснить, дабы сразу стало понятно. Ну, наискосок от казенного Городского сада по Гáваньской улице, где она переходит в Военную балку, ведущую к морю. Ясно, нет?.. А-а-а, вот как лучше всего сказать — вы сразу поймете, зря как на ладони. Это ж за домом, недавно построенным Феликсом Дерибасом по Гаваньской улице. Ну, не совсем так сразу за ним, а слегка подалее, в глубину квартала, в сторону екатерининских казарм… Ежели поняли, то идем дальше.
Учитывая, что гостиные дома в Одессе ох как дороги (значительная часть заработка уходила у Горлиса на оплату пристанища), обретение собственного жилища было крайне важным событием.
Глава 2,
а в ней домовладелец Горлис становится героем одесских сплетен и фантазий и празднует со своею amore «апрельскую рыбу»
Но имелось у этой славной истории и еще одно важное последствие. В ходе расследования Натан познакомился с одной из танцовщиц Одесского театра. При этом проявил себя в первом общении со стороны столь выгодной, что она одарила его своей благосклонностью. А после более близкого знакомства, общения — и любовью. У нее было прекрасное имя, само по себе звучавшее музыкальною фразой. Под него хотелось протянуть парочку рулад или произвести пару па: Росина Росетти! История ее приезда в Одессу была не так проста.
Артистов в Одесский театр нанимали в очередь итальянские антрепренеры Замбони и Монтовани. Поскольку вывеской театра была «итальянская опера», то первоочередное внимание уделялось певцам и певицам. А танцовщиц брал из мест поближе — как правило, польских трупп. К тому же сам Замбони да его семейство были хорошими певцами разных голосов. Как-то он пригласил к себе в одесскую оперную антрепризу очень милую меццо-сопрано Фину Фальяцци. А вот у той была двоюродная сестра — Росина, не сказать чтобы совсем уж Stella de la danza[2], но очень и очень недурная демихарактерная танцовщица. Она выгодно отличалась своею техникой от весьма славных, но все же менее подготовленных танцовщиц, приехавших в бывший Хаджибей из польских земель Российской короны. Так что Замбони взял в Одессу их обеих.
