Дворец райских наслаждений - [212]

Когда он ушел, всем показалось, что комната уменьшилась в размерах. Однако атмосфера напряжения и натянутости никуда не делась.

Меннерс поднял голову и посмотрел доктору в глаза.

— Я не понимаю, о какой сделке он говорил. Я не знаю, что он имел в виду, — солгал Генри, — кроме вашего правильного решения оставить миссию ради спасения своей семьи. И Элен Франсес, — с горечью в голосе добавил он.

* * *

Мандарин быстрым шагом шел по коридору. Настроение было чудесным. Ему хотелось раскинуть руки и громко захихикать, однако впереди он заметил Матушку Лю и Жэнь Жэня. Он наградил их высокомерным взглядом, сохраняя достоинство, хотя на самом деле желал совсем другого.

— Она готова и ждет вас, да-жэнь, — проворковала Матушка Лю. — Смею вас заверить, милейшее создание. Ах, да-жэнь, вы совершенно справедливо должны первым насладиться ее чужеземным очарованием, и все же я не могу удержаться от мысли о том, сколь прекрасной жемчужиной моего заведения она могла бы стать. Какой бы она стала желанной для наших постоянных клиентов! Если, конечно, ее бы удалось выдрессировать. Мы с казначеем Цзинем много раз разговаривали…

— Мне известно о твоих беседах с казначеем Цзинем, — оборвал ее мандарин.

— Может, вы тогда все-таки подумаете? Просто подумаете. К тому же одним иноземцем больше, одним меньше. А потом… когда вы с ней закончите, я вам дорого заплачу, — умоляющим голосом произнесла она.

— Из тех денег, что ты получила от меня?

— Вы понимаете, какой опасности мы подвергаем себя, согласившись укрыть иноземцев. Нам с Жэнь Жэнем вы можете доверять, мы не скажем ни слова даже под страхом смерти. Наша преданность вам не имеет ни границ, ни цены. Однако если об иноземцах кто-нибудь узнает…

— Ответ вы получите завтра. В целом я согласен. Дорого же ты просишь за свое молчание, женщина.

— Ах, да-жень, вы сказочно щедры.

— Нет, это ты сказочно жадна, Матушка Лю. Что мы так и будем молоть языком в коридоре или, может, ты все-таки позволишь мне войти? Здесь дует. Кстати, если я услышу у глазка хотя бы малейший шорох, то я лично донесу Железному Вану, что ты прячешь на верхнем этаже иноземцев. Как видишь, Матушка Лю, я тоже умею угрожать.

— Ах, да-жень, да разве я бы посмела за вами следить…

При виде ее смятения мандарин усмехнулся и, распахнул дверь, шагнул в комнату. Полог кровати был опущен. На ковре, покорно склонив голову, стояла Фань Имэй. Мандарин был рад ее видеть и довольно улыбнулся. Его снова потрясла красота девушки. Она напомнила ему Цзиньхуа. В юности друг был именно таким. Он даже узнал в опущенных глазах девушки столь свойственное Цзиньхуа выражение молчаливого неодобрения.

— Как твоя соперница, милочка? — спросил он.

— Она уже ждет вас, да-жэнь, — она учтиво показала на затянутую пологом постель.

— Ты рада, что я отбираю ее у твоего возлюбленного?

— Мне кажется, да-жэнь, Ma На Сы любит ее, а она его, — девушка посмотрела мандарину в глаза. — Я здесь не в том положении, чтобы испытывать радость или печаль, однако, мне кажется, мой отец вас бы сейчас не одобрил.

— Ты вся в него, — рассмеялся мандарин. — Ты слишком хороша для этого жесткого мира. Ну и ну. Похоже, мой друг дайфу приобрел союзников даже в спальне.

— Я вас не понимаю, да-жэнь. Я не желала оскорбить вас. Прошу вас, простите меня.

Мандарин взял девушку за подбородок и ласково на нее посмотрел.

— Если бы ты не была дочерью моего друга, — с сожалением в голосе произнес он, — а я был бы моложе… Давай. Ступай. Ступай. Я пришел сюда к рыжеволосой. То, что случится здесь, касается только ее и меня. Имэй… — она замерла у двери. — Я никогда не забывал о твоем отце. Ты уж поверь, он бы тобой сегодня гордился. А теперь иди.

Она исчезла за дверью.

Мандарин вздохнул и потянулся. За тонкими розовыми занавесками виднелись красные простыни, сквозь которые проступали очертания тела лежавшей на кровати девушки. Он мог различить откинувшуюся на подушку голову в обрамлении пламени рыжих волос. Мандарин навострил уши и услышал тихий шелест ее дыхания. Ему стало интересно, что чувствует девушка, зная, что он здесь, ожидая, когда он вот-вот отдернет полог. Может, ей страшно? А может быть, она, наоборот, возбуждена? Он почувствовал в чреслах знакомое томление.

Он подождал, пока не успокоится. Мандарин гордился своим самообладанием. Восторг плотских услад заключен в их предвкушении. Чем дольше отсрочка, тем богаче награда. Он замурлыкал песню «хунаньских молодцов» — одну из тех, что некогда, совсем в другой обстановке, пел Цзиньхуа. Долгие годы мандарин не вспоминал об этой песне. Он замолчал, почувствовав за пологом движение. «Пусть подождет еще немного», — подумал он и снова глубоко вздохнул.

Медленно он стянул сапоги и халат, аккуратно повесив его на стоявшую в углу вешалку. Теперь на нем осталась только белая хлопковая пижама. Сперва он собирался снять и ее, но потом передумал, решив не торопиться и растянуть удовольствие.

Мандарин осторожно отодвинул занавеску. Девушка лежала, натянув одеяло до подбородка. Первым делом мандарину бросился в глаза ее вздернутый носик, столь непохожий на плоские китайские носы. «Интересно, а как целуются иноземцы?» — подумал мандарин. Девушка была ярко накрашена. Наверное, Фань Имэй постаралась. Сейчас иноземка выглядела совсем иначе, разительно отличаясь от той, что он видел прежде, из паланкина, на церемонии открытия железной дороги и во время охоты в холмах. Макияж лишил ее простоты, столь свойственной ей естественности. Нет, он не испортил ее, однако теперь она казалось старше и опытней, а мандарин ожидал увидеть молодую напуганную девушку. Иноземка не спускала с него взгляда странных зеленых глаз, но они смотрели на него скорее с беспокойством, нежели чем со страхом. Как она себя поведет, оказавшись наедине с мужчиной? Как и любая другая девушка на ее месте? «Какая она храбрая, — подумал он. — Как же Ma На Сы сумел ее уговорить?»