Дворец райских наслаждений - [181]
Что за ужасные это были вопли, Джеймс. Сперва боксеры вторили свой девиз: «Смерть иноземцам, спасем Цин!», который каждый раз сменялся криками: «Ша! Ша! Ша!», что означает «Убей! Убей! Убей!», и стихами, в которых, перемежаясь с жуткими омерзительными оскорблениями, описывались преступления, якобы совершенные нами. Думаю, даже вопли чертей в аду не смогут внушить такого страха и отвращения, которые испытали мы.
Солдат Линя, наших стражников, нигде не было видно, что было непостижимым и, разумеется, самым пугающим. Пропали их палатки, котелки и прочий скарб. Неожиданно мы поняли, что нас предали и бросили на растерзание боксерам.
Можешь представить, что мы чувствовали в тот момент.
Мы собрались в гостиной, одетые в ночные рубашки, являя собой самую жалкую толпу оборванцев, которую ты только можешь себе представить. Кое-кто даже успел натянуть брюки. Дети были страшно напуганы и так плакали, что даже сестре Катерине и Нелли было не под силу их успокоить. Один из сыновей Милуорда орал белугой, его рев был так же невыносим и омерзителен, как и крики, доносившиеся снаружи… Впрочем, кажется, я слишком жесток. В спешке мы, мужчины, провели военный совет. Боуэрс и Том сохраняли спокойствие, Фишер был плох, а от Филдинга, который принялся корить меня за то, что я так с такой легкостью пошел на условия майора Линя и согласился сдать все наше оружие, не было никакого проку. Будто у нас был какой-то выбор.
Я не стану пересказывать тебе всю нашу пикировку. Наконец мы выработали план, который, с моей точки зрения, был безнадежен, однако в тех ужасных обстоятельствах он был всяко лучше, чем вообще ничего. Мы договорились, что, когда боксеры пойдут в атаку, Боуэрс и Филдинг, вооружившись ножами, лопатами и вообще всем, что попадется под руку, будут защищать двери. Это дало бы время мне, Фишеру, Милуорду, и Тому, который все еще ходит на костылях, выбраться наружу через маленькое окошко в задней части дома. Далее нам предстояло вместе с женщинами и детьми каким-то образом спуститься по крутому склону. Боуэрс и Филдинг присоединились бы к нам, как только смогли. Никто даже не задал вопроса о том, что мы будем делать после того, как выберемся из дома. Правда заключалась в том, что мы не имели об этом ни малейшего представления. Однако мы не желали сидеть сложа руки и ждать, когда в дом ворвутся боксеры. Лучше уж погибнуть быстро, чем сгореть заживо. Если бы мы остались, гибель в огне оказалась бы самой легкой смертью из тех мучений, что, возможно, были нам уготованы. Кто знает, быть может, нам удалось бы сбежать. Если не всем, то хотя бы большинству.
Септимус Милуорд и слышать ничего не хотел о побеге. «Господь привел меня сюда. Здесь я и останусь», — проговорил он звенящим голосом, и, боюсь, мы все уставились на него, потеряв дар речи от изумления. На него тут же накинулся Бартон Филдинг, заявивший, что Господь помогает тем, кто сам себе помогает, а Том попытался переубедить Септимуса, попросив его задуматься о судьбе жены и детей. «С тем же успехом мы можем отправиться на Небеса и отсюда, — ответил Милуорд, не сдвинувшись с места. — Кто я такой, чтобы усомниться в величии Его замыслов?»
Я поймал себя на том, что меня трясет от ярости. Как можно быть таким упрямцем? Кажется, я обозвал его старым дураком. Нельзя было и думать о бегстве, коль скоро ценой нашего спасения должна была стать гибель всей семьи этого деспота. Сам понимаешь, немыслимое дело. К тому же я беспокоился о состоянии Элен, которая была еще слишком слаба. Нам требовалась помощь еще одного мужчины, а единственный, у кого хватило бы сил нести девушку, был Септимус Милуорд.
Мы пытались переубедить Милуорда, но он, не обращая на нас ни малейшего внимания, как всегда нарочито грохнулся на колени и, вздернув подбородок, забормотал молитву. Было около девяти. Уже несколько часов как рассвело. Стоявший у окна Боуэрс, время от времени сообщавший нам о численности и действиях боксеров, крикнул, что негодяи пришли в движение. На газоне не меньше двадцати боксеров кружились в ритуальной пляске, которая, как мы уже знали, обычно предвещала скорое сражение.
В гневе я накинулся на собравшихся: «Что будем делать? — спросил я. — Сражаемся? Попробуем сбежать? Остаемся?» Повисшее в гостиной молчание подсказывало, что решение должен принять я, причем быстро. «Милуорд! — закричал я. — Мы будем действовать по плану. Я не могу заставить вас присоединиться к нам, но я умоляю отпустить жену и детей». Летиция поднялась со стула. «Мы с детьми останемся с Септимусом», — прошептала она, смертельно побледнев. Я глянул на жалобные личики ее малышей и услышал собственный голос, донесшийся как будто издалека: «В таком случае нам придется вас оставить». А потом, кажется, еще добавил: «Да защитит вас Господь». Знаешь, Джеймс, наверное, это было самое ужасное мгновение в моей жизни.
Не сказав ни слова, Боуэрс и Филдинг отправились за оружием. Нелли странно на меня поглядела и вместе с сестрой Катериной поспешила прочь из комнаты. Им предстояло подготовить к бегству Элен. А я остался стоять у окна. Глядел на боксеров и ощущал собственное бессилие.
Андалусия, 1938 год. Гражданская война в Испании подходит к концу. Горстка коммунистов-сталинистов, загнанная противником — испанскими фашистами — в маленький городок, захватывает заложников и запирает их в прекрасном старинном соборе. Коммунисты планируют взорвать храм, уничтожив как можно больше врагов. Кажется, у оказавшихся в заключении людей нет ни малейшего шанса выжить, но одному из них, бывшему министру и знатоку Средневековья профессору Пинсону, попадает в руки рукопись еврея-алхимика, хранившаяся в укрытой под собором мечети XI века.
Все произведения замечательного писателя-путешественника Владимира Клавдиевича Арсеньева (1872–1930 гг) собраны в одну электронную книгу. Кроме рисунков и этнографических фото-материалов, книга содержит малоизвестные фотографии автора, его родственников и сподвижников.Сборка: diximir (YouTube). 2017 год.
Двое друзей — бывший виллан Жак из селения Монтелье и обедневший арденнский рыцарь сир Робер де Мерлан наконец-то стали полноправными членами ордена Святого Гроба, одного из наиболее могущественных тайных орденов крестоносного братства.Теперь, выполняя волю Римского Папы Григория Девятого, Жак и Робер в составе отряда рыцарей отправляются с некой секретной миссией в Багдад, чтобы тайно встретиться с наследниками великого Чингисхана. Речь пойдет о сокровищах Повелителя Вселенной…Но враги не дремлют и каждый шаг героев будет оплачен кровью…«Рыцарский долг» является продолжением уже известного читателю романа «Рыцарь святого гроба».
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Густав Эмар — признанный классик приключенческого жанра, романист с богатейшим опытом морских путешествий и опасных экспедиций в малоизученные районы Африки и Южной Америки. Он командовал пиратской бригантиной и томился в плену у индейцев Патагонии, и эти приключения писателя-авантюриста отражены в десятках блистательных романов, которые читаются на одном дыхании.В сборник вошли два романа Густава Эмара.Первый, «Поклонники змеи», — о зловещем культе Вуду, о магических обрядах и кровавых ритуалах гаитянских жрецов, которые выступили с оружием в руках против белых поработителей.Второй — о противостоянии белых поселенцев и техасских индейцев, возглавляемых отважным и жестоким вождем по прозвищу Черная Птица.Издание подготовлено по тексту 1898 года.
В пятый том Собрания сочинений известного французского писателя Гюстава Эмара входят романы «Золотая лихорадка» и «Курумилла», продолжающие цикл романов о приключениях Валентина Гилуа и его друзей.
В повести описывается промежуток с конца 1919 г. по конец 1921 г. на фоне окончания Гражданской войны в России. Человек, мало что помнящий, бежит из Москвы за страшное злодеяние, которое он случайно совершил против вождей Революции. Беглец был членом партии большевиков, но теперь ему вынесен смертный приговор и отсрочить его исполнение возможно только на Юге, где еще цепляются за последние клочки земли белые. Постепенно открывается предыстория беглеца, оказываются замешены потусторонние силы, стоящие за противоборствующими сторонами, высокая политика и простые человеческие судьбы, которые оказались раздавлены жерновами Революции.