Дворец райских наслаждений - [149]

Прежде чем сотне наконец удалось выступить, прошел целый час в суете и сборах. Когда они тронулись по направлению к Башу, был уже полдень. Увидев впереди отряд майора Линя, Жэнь Жэнь слегка занервничал. Времени прятаться не было, да и зачем? Жэнь Жэнь решил, что Линь получил приказ их не трогать. Отряд пронесся мимо боксеров. Солдаты и майор смотрели вперед, словно не заметив сотни вооруженных людей. С одной стороны, Жэнь Жэнь был доволен. Он представлял, что ведет в бой несущуюся навстречу закату армию невидимых воинов, готовых обрушить праведную месть на головы отступников. С другой стороны, он бы не возражал, если бы майор Линь последовал его примеру и отсалютовал ему, как воин — воину. А Линь даже не посмотрел в его сторону! Высокомерное черепашье отродье. Ничего, майор еще заплатит. Жэнь Жэнь в этом нисколько не сомневался.

Ночной переход и холод измотал сотню. За три часа до рассвета Жэнь Жэнь объявил привал. Жэнь Жэню плохо спалось. Утром он был не в духе, мрачен и хорошенько стукнул Обезьяну, услышав одну из его бесконечных шуток. Настроение улучшилось, когда утренний туман рассеялся и Жэнь Жэнь обнаружил, что они стоят на вершине холма, у подножия которого раскинулась Башу.

Он подозвал полусотников. Половина отряда, скрываясь за деревьями, должна была окружить деревню и быть начеку. Жэнь Жэнь приказал ловить каждого, кто попытается вырваться из ловушки. Вторую половину отряда он собирался повести на деревню. Жэнь Жэнь дал два часа на подготовку, а сам сел с Обезьяной и прочими дружками перекинуться в кости, велев одному из боксеров залезть на дерево и внимательно следить за всем, что происходит в селе. Незадолго до полудня юноша прокричал с дерева, что на площади собираются старейшины. Да, кажется, среди них есть женщина. Похожа на иноземку.

— Отлично, — произнес Жэнь Жэнь, сгребая выигрыш. — Все собрались в одном месте. Нам только легче. За дело.

* * *

Сестре Елена была расстроена и чувствовала себя не в своей тарелке. Встреча длилась уже целый час. Деревенский глава Ян, чернобровый крепыш, которого она всегда недолюбливала, и другие представители деревни с самого начала разговора были настроены враждебно, что очень сильно опечалило монахиню. Она-то думала, что хорошо их знает. На встречу пришел Лао Дай, хозяин харчевни для погонщиков, в которой монахиня часто останавливалась. Подле него сидел дядя пастора Джона, Ван Хаотянь, который нередко приглашал ее со своими племянницами в сад на склоне холма, где угощал их яблоками. С краю стола устроился добрый, глуповатый Чжэн Фуцзя, некогда проведший всю ночь без сна, суетясь у дверей спальни, в которой рожала его дочь. Даже эти люди, которых она знала как родных и еще вчера считала своими друзьями, смотрели на нее холодно, а в глазах посверкивали искорки ненависти.

Сестра Елена мечтала о том, чтобы солнце, заливавшее стол, поставленный посередине площади, было менее жарким. У нее болела голова. Тени не было, а в Италии они бы сидели под сенью виноградников. Монахине приходилось изо всех сил сосредоточиться, чтобы ухватить суть разговора, который велся на малопонятном диалекте. Иногда беседа переходила в свару и обмен оскорблениями между деревенским главой Яном и его племянником, громкоголосым Миллером Чжаном, который, не вняв уговорам пастора Джона, пришел на встречу, взяв с собой двух звероподобных сыновей. Миллер Чжан был христианином, но все знали, что он принял крещение, только для того, чтобы взять верх в споре об участке земли, из-за которого вечно ссорился с дядей.

Сестра Елена жалела, что сейчас с ней нет пастора Адольфуса. Он наверняка бы нашел нужные слова и примирил враждующие стороны. Сгодился бы даже и доктор Аиртон, чьи остроумные шутки могли бы разрядить обстановку. Ей было тоскливо и одиноко. А главное, она чувствовала, что совсем здесь не к месту.

Пастор Джон, в надежде прийти к компромиссу по самым важным вопросам, прилагал все усилия, чтобы собрание сосредоточило внимание на основных противоречиях и обидах, однако встреча началась с града взаимных оскорблений и обвинений, большую часть которых Елена так и не поняла. Пастор Джон в основном отмалчивался. Он хотел, чтобы собравшиеся выпустили пар, прежде чем он выступит с обращением, которое, как он надеялся, могло привести к мирному разрешению конфликта.

Такая возможность представилась после того, как выступил буддийский монах. Бонза сделал несколько сдержанных замечаний о храмовых сборах, рассказав, как отказ христиан платить налоги повлиял на возможности храма поддерживать многие планы и прожекты селян, как то: строительство новой дренажной системы и празднование Нового года. В отличие от остальных, он не выразил недовольства отказом христиан платить налог, а просто отметил, что подобное решение существенно снизило доходы храма.

Пастор Джон решил, что наступил подходящий момент выступить с речью. Поправив очки и кинув последний взгляд в свои записи, он со всей вежливостью обратился к старейшинам. Речь и впрямь была хорошо выдержана, спокойна и на первый взгляд задела слушателей за живое. Пастор напомнил о том, что все жители деревни соотечественники, о том, как они долгие годы вместе трудились, помогая друг другу во времена неурожаев. К чему ссориться родичам и друзьям? Неужели взаимоуважение между человеком, верующим в одного Бога, и человеком, поклоняющимся многих богам, — невозможно? К сожалению, в последнее время между христианами и людьми, оставшимися преданными старой вере, наметились трения, но причины этих трений не имеют никакого отношения к религии. Они связаны с деньгами, например храмовым налогом (он поблагодарил буддийского священника за мудрые слова), так давайте обсудим какие-нибудь другие способы, посредством которых христиане могут принести деревне пользу. Ежели после этого спор между деревенским главой Яном и Миллером Чжаном так и не будет разрешен, пусть соберутся деревенские мудрецы и, как некогда отец Адольфус в прошлом…