Дворец райских наслаждений - [142]

Голова ныла от боли. Может, она стала слишком стара для такой жизни? Больше всего ей сейчас хотелось выпить чашечку чая, может — выкурить трубочку. Ладно, всему свое время. Сначала — мальчик. Не в первый раз ей придется использовать колодец в самом углу дальнего двора. Как-нибудь сама справится. Ведь прежде у нее получалось. Надо только придумать, как же усыпить бдительность мальчика. Сказать, что в одном из павильонов ждет клиент? А может, посулить свободу? Ослабит кирпичную кладку с одной стороны колодца, сильно толкнет — и все. Никто и не заметит.

Добравшись до третьего этажа, она остановилась, чтобы перевести дыхание. Наконец она, прихрамывая, побрела по коридору, остановившись у комнаты Хирама. Матушка Лю устало наклонилась к смотровому отверстию. Она слегка коснулась рукой двери, которая от легкого нажатия вдруг широко распахнулась. Сердце замерло в груди. Матушка Лю обвела взглядом пустую комнату, уставилась на разбитую цепь.

Мальчика нигде не было.

* * *

— Ты как, Хирам? — спросил Генри. Теперь, когда стемнело, он понял, что погони можно больше не бояться, и пустил лошадь шагом. Они ехали узкой тропинкой, которая должна была вывести их к реке и строительному лагерю. Генри придерживал рукой мальчика, вцепившегося в луку седла. Сзади, на самом крупу лошади, обхватив Меннерса за талию, сидела Фань Имэй, закутанная в длинный плащ.

— Кажется, со мной все в порядке, сэр, — ответил Хирам. Мальчик был подавлен, однако казалось, по крайней мере внешне, что пережитые испытания его не сломили.

— Ты настоящий смельчак. Клянусь тебе… Даю слово офицера британской армии — ты ведь понимаешь, что это значит. Ты больше никогда не вернешься во «Дворец». Ты понял? Я клянусь. Мое слово — кремень. Никогда, никогда, никогда. Тебя это тоже касается, — он кивнул Фань Имэй через плечо.

— Я не понимаю, что вы говорите на своем языке, — ответила она, — но после того, что вы сегодня совершили, я у вас в неоплатном долгу. Я принадлежу вам. Я ваша рабыня.

— Никто никому не принадлежит, Фань Имэй. Мы заключили сделку. Или ты уже забыла? Кроме того, рабство в моей стране запрещено. Его отменили указом парламента в 1833 году.

Он почувствовал, что подобного ответа недостаточно, и, натянув поводья, остановил лошадь. Генри нащупал холодные руки девушки и крепко их сжал:

— Послушай. Ты ничем не отличаешься от Хирама. Твоя жизнь была кошмаром, но теперь он закончился. Ты свободна. Возможно, ты поймешь это не сразу, тебе потребуется какое-то время. Запомни, ты больше не вернешься ни к Жэнь Жэню, ни к майору Линю, ни к Матушке Лю. И ты никому ничего не должна. Особенно мне. Да и вообще, что я такого сделал? — Он рассмеялся и снова пустил лошадь шагом. — Я сказал, что мне нужен отвлекающий маневр, — вот тебе пожалуйста — он как снег на голову свалился, но в этом заслуга отца этого мальчика. Я и не мечтал, что все будет так просто. Не думаю, что нас вообще кто-нибудь заметил. А все эти люди, которые голышом носились по двору, пытаясь сохранить собственное достоинство! Сторож был так смущен обилием нагой плоти, что даже не обратил на нас внимания. Да он все равно бы нас не узнал, ведь мы были в плащах. Наверно, решил, что мы честные горожане, желающие поскорей смыться, покуда жены ни о чем не узнали. Давно я так не веселился! К тому же я так никому и не проломил голову. Впрочем, — с печалью в голосе добавил он, — я бы не отказался исполнить долг перед обществом и хорошенько вздуть Жэнь Жэня.

— Прошу вас, не шутите так, Ma На Сы-сяньшэн. Я все еще боюсь Жэнь Жэня. Даже сейчас, когда я не в его власти. Майор Линь тоже будет сильно гневаться. Вы сказали, что спрячете меня, однако я боюсь, что они будут мстить именно вам.

— А кто меня заподозрит? Когда я в следующий раз приду во «Дворец райских наслаждений», дам майору вволю поплакаться мне в жилетку. Я буду само сочувствие — ведь я же его верный друг. К тому же, так или иначе, ему нужно вести со мной дела — приказ мандарина. Даже если он что-то заподозрит, то не посмеет и пальцем меня тронуть. Да и о себе не беспокойся. Пересидишь в лагере, а потом придет поезд, и ты уедешь в Тяньцзинь. Как только туда доберешься, найдешь нужных людей — я их знаю, я дам тебе адреса, и все — начнешь новую жизнь уважаемой всеми женщины. Эдакой матроны. Впрочем, надеюсь, не слишком уважаемой. Ты чересчур красива для этой доли.

— Это сон, Ma На Сы-сяньшэн. И сейчас мне кажется, что я грежу. Я забыла, как выглядят звезды на открытом небе, как пахнет за городом.

— Сейчас солнышко, пахнет землей. Я бы даже сказал — пованивает.

— Для меня это благоухание. Вы не представляете, сколь прекрасным кажутся все эти звуки, запахи, красоты человеку, которого только что выпустили из тюрьмы. Этим утром я еще была мертва, была пустотой в пустоте. Я не жила. А теперь… теперь словно в мир снова пришла богиня Нюй Ва, чтобы, как когда-то, в незапамятные времена, снова вдохнуть жизнь в глину, сотворить звезды, солнце и луну. Именно за эту новую жизнь я и должна поблагодарить вас, Ma На Сы-сяньшэн. Даже если я завтра проснусь и обнаружу, что я снова вернулась в тюрьму, я все равно никогда не забуду вас за тот прекрасный сон, который вы мне подарили.