Дворец райских наслаждений - [141]

Пыхтящие повара, приложив нечеловеческие усилия, наконец преодолели лестницу и втащили в закусочную бадью с водой. Превзойдя самих себя, они вздернули тяжеленную деревянную бадью на плечи и, издав натуженный крик, швырнули ее в воздух. После этого, с опаской посмотрев на Матушку Лю, они поспешили по лестнице вниз. К чему чудеса героизма? Лучше, особенно если речь идет о пожаре, проявить осторожность, даже если бегство грозит вызвать гнев властолюбивой хозяйки.

Однако пущенный поварами снаряд удивительнейшим образом в корне изменил обстановку. Казалось, бадья на мгновение зависла в воздухе. В следующую секунду во все стороны полетели хлопья мыльной пены и брызги воды, которые накрыли дерущихся, промочив всех с ног до головы. Совершенно случайно вода попала и на синеватый язычок пламени, карабкавшийся по стене, который с шипением потух. Кувыркнувшись в воздухе, бадья свалилась прямо на голову Септимусу Милуорду. Когда орудие возмездия устремилось вниз, Матушке Лю увидела, как синие глаза проповедника, горящие за толстыми стеклами очков, яростно полыхнули — он понял, что сейчас произойдет. Бадья разлетелась на рейки, дождем осыпавшиеся на пол. Упал и Милуорд.

— Септимус! — в отчаянии закричала Летиция. Заревели дети. Сопротивление было сломлено. Вскоре одного за другим детей переловили, и теперь они безуспешно пытались вырваться. Одну девочку, которая в отличие от своих братьев и сестер была без очков, Матушка Лю изловила лично. Она схватила ее за воротник, вытащила за ухо из-за печки, где она пыталась укрыться, больно ущипнула за шею и швырнула крепкому погонщику, который, подхватив дрыгающую ногами девчушку, крепко зажал ее под мышкой.

Когда прибыли стражники ямэна вместе с Цзинь-лао, миссис Милуорд и дети сидели за импровизированным ограждением, сооруженным из опрокинутых столов. Септимус все еще был без сознания. Летиция держала на коленях его голову, безуспешно пытаясь остановить кровотечение.

Горожане, которые весело переговаривались, празднуя победу, тут же замолчали и посторонились, уступая дорогу почтенному чиновнику и стражникам.

— Ну и ну, Матушка Лю, сколько же вам доставили хлопот, — улыбнулся Цзинь-лао.

— Надеюсь, вы арестуете негодяев и накажете по всей строгости закона. Полюбуйтесь, что стало с закусочной.

— И то верно. Жэнь Жэнь будет недоволен. И откуда столько злобы в женщине и детях? Куда только катится мир?

Его перебила Летиция, которая при виде представителя властей стала на ломаном китайском о чем-то умолять.

— Кто-нибудь мне может объяснить, о чем толкует эта дикарка? — поинтересовался Цзинь-лао. — Если она пытается изъясняться на человеческом языке, что ж — я не понимаю ни слова.

Зеваки зашумели. Казалось, каждый пытался объяснить, что говорила безумная иноземка.

— Такое впечатление, что меня окружают лишь одни ученые мужи, — произнес казначей. — Ты! — он ткнул пальцем в крепко сбитого мужчину. На бородаче был фартук, выдававший в нем кожевника. — Ты понимаешь, о чем толкует эта женщина?

— Господин, она говорит, что здесь ее сын. Его вроде похитили и держат в публичном доме.

— Неужели? — поднял брови Цзинь-лао. — Насколько я помню, в прошлом году мы казнили несколько преступников за убийство ее ребенка. У нее что, сбежал еще один сын?

— Нет, господин, — ответил бородач. — Говорит, что это тот самый сын и есть. Мол, его вообще никто не убивал. Его похитили и спрятали в публичном доме. Это, конечно, вздор. Сами видите, они все сумасшедшие. Но она говорит именно так.

— Ясно. Что ж, если это и стало причиной столь варварского поведения, дело требует расследования. Матушка Лю, это правда, что вы в своем заведении удерживаете мальчика-иноземца?

— Конечно же нет, уважаемый Цзинь-лао, — сладко улыбнувшись, ответила Матушка Лю.

— Я бы удивился, если бы вы ответили иначе, — кивнул Цзинь-лао. — Держать в доме мертвеца? Призрак? Какая мерзость, — улыбнулся он, довольный своим остроумием. — И все же мне, разумеется, придется осмотреть ваш дом.

— Разве это обязательно? — Глаза Матушки Лю сверкнули от ярости. — Как вы можете верить этим злобным наветам?

— Какая разница, верю я или нет. Закон есть закон. Я намереваюсь обыскать ваш дом завтра днем. Вам хватит времени… подготовиться? — Он снова улыбнулся.

— Более чем, Цзинь-лао, — улыбнулась Матушка Лю в ответ. — Вы сами убедитесь, что все в полном порядке… завтра.

— Иного я и не жду, — ответил Цзинь-лао.

Стражники связали Милуордам руки и вытолкали их прочь. Двум горожанам велели тащить на носилках стонущего Септимуса. Ему перевязали голову, местный лекарь быстро осмотрел рану и пришел к выводу, что она не опасна. Цзинь-лао приказал доставить семейство домой, где и держать под арестом, покуда мандарин не примет решение об их дальнейшей судьбе.

Матушка Лю, едва сдерживаясь, наконец, уговорила толпу зевак разойтись, пообещав после ремонта закусочной бесплатные обеды. Она утешила себя мыслью, что ущерб не слишком значителен. Потом она потратила целый час, пытаясь задобрить рассерженных клиентов публичного дома. Особенно сильно гневались близнецы. Им пришлось торчать во дворе в чем мать родила, к тому же один из них во время бегства сильно стукнулся ногой. Наконец их удалось успокоить. Матушка Лю пообещала дать им возможность еще раз сыграть в «Кошку и мышку в одной норке», причем на этот раз с Су Липин, которая во всех отношениях была куда как привлекательней Сяо Гэнь. Когда она закончила с клиентами, уже почти совсем стемнело. Оставалось решить вопрос с мальчиком-иноземцем. Медленно поднимаясь по лестнице, она поймала себя на том, что проклинает Жэнь Жэня. Где его носит, когда он так нужен? Да и нужен ли он был ей когда-нибудь столь сильно, как сейчас?