Дворец мечты - [16]

— Род Менеби — очень древний, — продолжала убеждать ее Селестина, — а сам Си Мохаммед не просто красив — он великолепен!

Дженни молчала. Граф, который вел машину, время от времени поглядывал в ее сторону, и она видела, что он сочувствует ей и понимает, что творится в ее душе и насколько ей неприятен этот разговор.

— Оставим эту тему, — тихо произнес граф и с нежностью в голосе спросил: — Вам понравился этот вечер?

Дженни вспомнила магический свет луны, аромат цветов и взгляд Макса Дейнтри, временами такой нежный, и честно призналась, что вечер ей очень понравился. Между ними как бы произошло перемирие, и вспомнив его пожатие, Дженни вновь ощутила боль в руке.

Когда они приехали домой, граф пригласил Дженни выпить с ними на ночь по рюмочке, и так как Селестина в этот вечер была настроена дружелюбно по отношению к ней, Дженни приняла приглашение. Девушка не переставала спрашивать себя, что является причиной того, что графиня пребывает в таком хорошем расположении духа. Она ни разу не видела, чтобы графиня беседовала с Максом Дейнтри, однако, возможно, она просто пропустила этот момент. Когда она и Макс вернулись вместе из сада, они сразу же встретили графиню, которая молча посмотрела на них тяжелым взглядом.

Но сейчас она несомненно чем-то была довольна и, устроившись на кушетке, смотрела на Дженни с явным расположением. Граф, который выглядел очень элегантно в своем вечернем костюме, принес им выпить. Дженни с восхищением рассматривала гостиную, в которой они сидели. В ней было очень много дорогих и редких вещей — бесценные экземпляры мебели, картины, гобелены. Пол покрывали редкостные ковры. Свет падал так, что еще более подчеркивал красоту всех вещей, заполнявших комнату. Повсюду были цветы, которые стояли в больших серебряных и медных вазах. Одна из ваз, в которой стояли лилии, была сделана из чистого золота с нанесенным по нему орнаментом. Аромат цветов наполнял комнату.

Дженни посмотрела на графиню, лежащую на кушетке в своем вечернем, сшитом из серебряной парчи, платье, с пламенеющими волосами и чертами лица, как у богини, и вспомнила, что эта красавица-графиня была когда-то манекенщицей в Париже. Теперь было понятно, почему все ее наряды отличались такой изысканной элегантностью и она так умела их носить.

Но, несмотря на красоту и врожденную элегантность, в лице графини с его точеными чертами было что-то отталкивающее. В нем была какая-то жадность и нетерпимость ко всему, что лежало за пределами ее интересов; возможно, что ключ к разгадке лежал в ее прежней жизни, до того, как ей повезло выйти замуж за графа де Сант-Але. Это замужество привело ее в другой мир, где нет трудностей и борьбы за существование, однако отпечаток той, прошлой жизни остался в ней.

Возможно, именно по этой причине, когда графиня смотрела на Дженни, жизнь которой до смерти отца была размеренной, лишенной всяких событий, а тем более блеска, ее губы кривились, а во взгляде ее прекрасных глаз было презрение. Всю свою жизнь Дженни чувствовала себя защищенной, и то, что она сейчас оказалась совсем одна и была совсем беззащитной, не вызвало сочувствия в холодном сердце парижанки.

Тот же самый презрительный взгляд она бросала и на мужа, который родился и продолжал жить в роскоши и поднял ее до своего положения.

Дженни чувствовала, и ей хотелось, чтобы она была не права, что если бы графиня де Сант-Але жила в эпоху Французской революции, то она бы, вне всякого сомнения, была бы на стороне революционеров и вместе с толпой аплодировала, когда головы членов семьи графа были бы отсечены гильотиной.

Граф подошел к Дженни и сел с ней рядом. Он начал расспрашивать девушку о ее жизни в Англии, чем она занималась и чем она интересовалась. Когда Дженни ответила, что ее жизнь была спокойной, а интересы самые простые, она скорее почувствовала, чем увидела, что губы графини искривились с презрением.

Наконец графиня, как бы решив, что пора Дженни указать ее место, и несмотря на внимание графа, произнесла:

— Вам лучше отправиться спать, моя дорогая, не то вы не встанете вовремя завтра утром и не сможете как следует ухаживать за детьми.

Дженни, покраснев, встала. Возможно, она действительно воспользовалась ситуацией сегодняшнего вечера и забыла о своем месте гувернантки. Но в глазах графа светилась доброта, когда он пожелал ей спокойной ночи и крепко пожал руку. И опять это пожатие напомнило ей то, другое, пожатие руки Макса Дейнтри. Дженни поспешно удалилась к себе.

На следующее утро Дженни постаралась встать как можно раньше, чтобы графиня не могла упрекнуть ее в том, что она небрежно относится к своим обязанностям. Она выглядела такой же юной и свежей, как и ее воспитанники. С самого начала Дженни полностью завоевала их сердца, и хотя они были часто непослушны, но старались вести себя при ней хорошо, чего нельзя было сказать о Нериде, при которой давали себе волю.

Днем Дженни с детьми поехала в машине на прогулку. Машина осторожно ехала по узким улочкам Старого города, с его высокими стенами, защищающими от солнечных лучей. Внезапно шофер резко затормозил — из высоких ворот появился всадник на белом коне.