Двое с Золотой Канавы - [8]

— Гм, — бормочет чернопузый. — Это уже кое-что... Уважаемый Рольт, не угодно ли вам поиграть со мной в вопросы и ответы?

— Как это?

— Я буду произносить какое-нибудь слово. А вы, пожалуйста, отвечайте не задумываясь. Говорите первое, что придет в голову. Хорошо?

— Валяйте.

— Ну-с, начали. Пища.

— Дерьмо, — выпалил босс.

У чернопузого глаза полезли на лоб.

— Это... как понимать? Странные ассоциации. Разве вы недовольны нашим рационом питания?

— Не. Доволен.

— Так почему же?..

— А так. Одно без другого не бывает.

— Н-да, резонно, — соглашается тот. — Позвольте узнать, вы запорами не страдаете?

— А вам что, самому клистир не во что ставить?

Дальше все в том же духе. Диву даюсь, как это чернопузого не стошнило от боссовых острот.

Потом он принялся экзаменовать меня. Ну тут прошло без осечек. «Рука» — «в морду». «Ночь» — «кабак». «Веселье» — «бабы». «Голова» — «похмель». И тому подобное. Отвечал я четко, будто гренадер на плацу, и чернопузый Эмли остался страсть как доволен.

— Ну как там результирующие, Йойл? — спрашивает.

Горбоносый залопотал про какие-то «проекции», «синусы», «амплитуды», «скважности», «спектры» и в конце концов заявляет, что вероятность равняется уже девяносто одному, соответственно, погрешность всего девять.

— Отлично! Отлично! — сияет чернопузый. — Но еще бы хоть чуточку поточнее...

Эк его, думаю, разбирает. Но дело свое они знают туго. Уж если даже у моего старого борова в башке что-то нащупали, кроме гнилых опилок, значит, они и впрямь великие мастаки.

— Уважаемый Патке, — пристает опять профессор вонючий. — Теперь попрошу вас рассказать вашу биографию. Вспомните, по возможности, самое существенное, начиная с детства и до сей поры.

— А чего там особенно распространяться, — отвечаю. — Жил-был пай-мальчик в благородном семействе. Не успел он подрасти как следует, его папаша проигрался дотла и стал шулером. Вот, значит, когда папеньку в казино трахнули по темечку бутылкой, маменька взяла да отравилась с горя. Мальчика филантропы пристроили в приют. Там он потихоньку научился воровать. И усвоил первую великую истину: «Не украдешь — не проживешь». Долго ли, коротко ли, попал он в тюрьму. Вышел и вскоре опять в нее угодил. Сидел-сидел и надумал вторую великую истину: «Воровать — так по-крупному». Потому что, ежели ты хапнешь сразу целое состояние, тебя ни один черт в тюрягу не запихнет. Всегда откупишься. И в конце концов мальчик, уже изрядно подросший и полжизни отвалявшийся на нарах, познакомился с господином Рольтом. А тот его заприметил, взял в услужение, потом стал доверять всяко-разные мелкие поручения и в итоге возвысил до своего секретаря. Вот вся история.

— Так-так. Очень интересно. А вы, уважаемый Рольт, не поделитесь ли вашими воспоминаниями?

Ну а старый пень только того и дожидался. Его хлебом не корми — дай развести тягомотину про свою благочестивую маменьку, да про то, как он с малых ногтей побирался, пока не заработал на ящик со щетками, и как потом вкалывал чистилой, покуда не скопил деньжат на самый дешевый пистолет, и как он потом всласть отыгрывался за свое тяжелое детство...

— Погодите, — перебил его чернопузый Эмли. — Я не совсем понял, кого же вы искали.

— Я ж вам только что рассказал, — втолковывает босс, — про того долговязого щеголя с золотой цепочкой на гульфике. Он дал мне за работу всего полгрошика и еще посулил прибить тростью, ежели не отстану. Вот его-то я и искал. Стрельну, потом подойду поближе, глядь, — не он, другой. Ну там, деньги выгребу, колечко сниму, сережку... Порох — он ведь не задаром продается, правда? Так и ходил каждую ночь, постреливал. Ох, и навел же я страху тогда на всю Золотую Канаву... Легавка с ног сбилась. Только разве на пацана кто подумает? Думали — новая шайка объявилась...

— Значит, ваша карьера началась именно с поисков долговязого щеголя, который вас обидел?

— Точно.

— Как там кривая, Йойл?

— Ярко выраженный пик, — отвечает горбоносый. — Нет никакого сомнения в том, что мы нашли это.

— Погодите, я сам хочу посмотреть.

Чернопузый схватил ленту, вертит ее и так и сяк, наконец просиял и говорит:

— Поздравляю, коллега! Это несомненный успех. И уж конечно, главная заслуга — ваша...

— О, что вы, что вы, Эмли. Ваш вклад в эксперимент ничуть не меньше...

И пошли они ворковать, как две влюбленные пташки. А та шмакодявка с кудряшками, которая лаборантка, таращится на них и прямо тает вся от любви к науке.

Наконец они отликовали, и горбоносый говорит:

— Не закрепить ли успех?

— Имеется в виду поиск противофазы?

— Само собой.

— Что ж, в сублимированном виде она непременно проявится, — заявляет чернопузый и обращается ко мне:

— Дорогой Патке, я прошу вас вспомнить, было ли у вас в жизни что-то несбывшееся? Что-то, к чему вы стремились, чего желали всей душой, но, увы, не достигли. Было такое?

— Дайте подумать, — говорю. — Так сразу не ответишь. Бабы не в счет. Деньги? А что деньги — вода. Сколько ни есть, растекутся мигом. Хотя, конечно, миллиард-другой хотелось бы заиметь. Да вот где его украдешь — миллиард...

Говорю, а сам не спускаю глаз с их физиономий. Неужто, думаю, они не знают, что Бонем посулил мне в награду миллиард... Нет, похоже, не знают.