Двое из многих - [94]

— Ах ты, пьяная свинья! — кричала она на мужа. — И не совестно тебе? Налакался, как скотина… И распоясался перед посторонними людьми…

— Прасковья дала правильную оценку своему супругу, — тихо заметил Покаи. — К сожалению, в городе много таких, как ее муж, грязных типов. Это не люди, а пародия на них…

— Есть еще и похуже, — перебил его Ульрих. — Видели бы вы, какие типы заходят к нам в аптеку! А я все слушаю да на ус мотаю. К хозяйке моей ходят важные господа и обсуждают с ней свои грязные делишки. Они хорошо знают, у кого сколько золота припрятано, кто куда хочет спрятаться, пока красных, как они выражаются, насовсем не выбьют из России, а уж в это-то они твердо верят. Им и в голову не приходит, что с разгромом армии Колчака всем им придет конец. Они полагают, что белые в настоящее время терпят временные неудачи, а окончательная победа все равно будет за ними, после чего они и развернутся…

— Все они при красных уйдут в глубокое подполье и оттуда будут наносить по ним чувствительные удары, — перебил его Керечен. — Легкой жизни нам ждать не приходится…

Затем разговор зашел о том, что новости поступают нерегулярно и это само по себе свидетельствует, что красные не сегодня-завтра будут в городе.

Керечен сказал, что Силашкин ушел к партизанам, а партизанские армии Кравченко и Щетинкина, одержав ряд внушительных побед над белыми, после долгих боев вошли в Минусинск, ставший своеобразной партизанской столицей. Оттуда они наносят по врагу ощутимые удары, помогая тем самим продвижению Красной Армии дальше на восток.

— Было бы лучше всего оказаться сейчас среди партизан, — вздохнул Покаи.

— Далеко мы от них, — заметил Керечен, — да и от лагерных товарищей оторвались. Даже не видим никого из них.

— Не горюй, — пытался утешить его Покаи. — Еще ничего не потеряно. Завтра как раз воскресенье, давай наведаемся в лагерь. Я слышал, что охрана там уже снята…

На следующий день Керечен и Покаи отправились в лагерь. Иштван хотел прежде всего разыскать Мишку Хорвата, и, к общей радости, встреча состоялась. Мишка тоже работал в городе и тоже пришел в лагерь, чтобы навестить друзей.

Они обошли все бараки, где у них были знакомые, с которыми им хотелось поговорить.

По дороге в офицерский лагерь они встретили сильно располневшего Дани Риго. Он приветствовал их с нескрываемой радостью.

— Не уходите, побудьте немного. Зайдем, посидим в кофейне, — предложил Дани. — Сегодня вы будете моими гостями.

— Нет, ни в коем случае! — решительно запротестовал Мишка Хорват. — Сегодня моя очередь. Я прекрасно помню, как вы меня в прошлый раз угощали. — И он повернулся к Керечену.

— Что это ты так рвешься заплатить за нас? Или разбогател? — поинтересовался Керечен.

Мишка Хорват хитро усмехнулся:

— Кто не пьет, тот и денежки имеет. Вот усядемся за чашкой кофе, тогда и расскажу.

В кофейне они уселись за стол. В одном из углов сидели пятеро венгров и громко пели венгерские народные песни. Весь стол их был заставлен пивными бутылками.

— Кто они такие? — поинтересовался Ульрих.

— Те, что сидят в углу, совсем нищими были еще недавно. Работали на Тунгуске и заработали там столько денег, что теперь не знают, куда их девать.

— Каким образом заработали? — спросил Керечен.

— Золотишко мыли. Платили им за работу золотым песком, вот они и превратились в тузов.

— Что сегодня поесть можно? — спросил Мишка Хорват у пленного, который выполнял обязанности официанта.

— Сегодня, господа, выбор прекрасный, — со сдержанной серьезностью ответил официант в белой куртке. — Мясо и жареное, и духовое, и с кашей, и с картофелем… извольте, пожалуйста…

— А с рисом нет?

— Риса, извините, нет. Месяц назад кончился…

— А выпить что есть?

— Пиво, извольте…

— Ну, теперь рассказывайте, как вы тут живете, чем занимаетесь? — попросил Керечен товарищей, когда официант ушел выполнять заказ.

— Я, собственно, живу в городе, да и питаюсь по-особому, — начал Мишка Хорват. — Я работал у французов в музее…

— Это в каком же музее? — удивился Ульрих.

— В красноярском, что на окраине города. Ты разве не слышал о нем? Так вот, французы установили там свою радиостанцию.

— Что такое?! — воскликнул Покаи.

— Радиостанцию, говорю, — повторил Мишка. — Во дворе стоят высокие столбы с проволочной антенной, а в самом музее у них находится радиопередатчик, который слушают во Франции. Изобретение это, можно сказать, новое. С его помощью во Франции, в городе Лионе, узнавали обо всем, что делается здесь, уже через несколько минут. Жаль, что я ни черта не понимаю по-ихнему.

— Они небось кодировали текст, — заметил Покаи.

— Конечно.

— А уж как мне хотелось бы узнать о том, что они передавали! — проговорил Керечен. — А среди вас никто не понимал по-французски?

— Почему же никто? — улыбнулся Хорват. — Французы не знали, что среди нас был один парень, который перед войной жил в Париже. Он все прекрасно понимал.

— Но что же он мог понять, если текст шифровали? — спросил Ульрих.

Мишка Хорват лишь рукой махнул.

— Да, но прежде чем зашифровать текст, его нужно написать на обычном французском языке, а его-то наш парень хорошо понимал.

— Да? — удивился Ульрих. — А как текст попадал ему в руки?