Двое из многих - [8]

Шрифт
Интервал

— Зря мы все съели, — первым нарушил тишину Иштван. — А завтра что есть будем?

— Завтра нам нужно идти дальше.

— Завтра? Кто его знает, когда оно наступит, это завтра?

— А все равно, когда бы ни наступило. Поспим как следует, а как проснемся — в путь.

— Тогда пошли спать.

Улеглись рядом. И хотя все тело будто свинцом налилось, сон почему-то не шел. Разговорились. Вспомнили унтера Драгунова, солдата Игната, благодаря доброте которого они остались живы, а не то и их бы колчаковцы замучили насмерть. А потом облили бы бездыханные тела бензином и сожгли или в Каму бросили.

Стояла такая духота, какая даже в разгаре лета бывает только перед грозой. И действительно, вскоре разразилась гроза. Сначала небо перечеркнула одна молния, за ней — другая. Раздались первые удары грома, и начался ливень.

Через маленькое окошко ничего не было видно, кроме сплошной серой стены дождя. Деревья жалобно стонали под сплошным водопадом, который обрушился на них с неба…

На следующий день проснулись поздно. Ярко светило солнце. А в лесу каждое дерево, каждый листочек так и сверкали, умытые прошедшим ливнем. По деревьям ползали лесные жучки и букашки, обремененные своими заботами. От хмельных испарений земли кружилась голова…

Имре, зажав между колен плоский камень, точил на нем топор и ножи. Затем он вырезал из куска дерева грубый гребень. Вымывшись дождевой водой, которая натекла в стоявшую во дворе бочку, они высушили волосы и расчесали их. Длительный сон прибавил им сил. И лишь истощенный за долгие дни плена желудок настоятельно требовал своего — пищи.

— Нужно идти, — сказал Керечен. — Нельзя терять попусту время. Нам нужно уйти подальше от Камы. Я уверен, что где-нибудь поблизости должно быть человеческое жилье. Старик тоже не мог жить далеко от селения: ему ведь нужны были мука, соль, масло и прочие продукты. До ближайшего села — не больше дня ходьбы, это уж точно. Пошли!

— Я никуда не пойду, — заупрямился Тамаш, — пока не наемся… Я голоден как волк…

Иштван бросил на товарища сердитый взгляд и сказал:

— Ты что, думаешь, тебе каждый день будет везти? И каждый день ты будешь встречать трусливого волка, у которого сможешь спокойно отнимать его добычу? Дурень! В пути мы скорее найдем что-нибудь из еды. У нас теперь и топор есть, так что для ночлега сможем устроить себе шалаш. Наливай воды в кружку и пошли!

Имре неохотно повиновался.

Шли по густому вековому лесу. Кругом росли ели, сосны, березы и лишь изредка попадался кустарник. Лес жил своей обычной жизнью: высоко в кронах деревьев, весело щебеча, порхали птицы, по стволам ползали букашки, иногда можно было увидеть белку, деловито перелетавшую с ветки на ветку. Однако ничего съестного беглецы так и не нашли, не считая нескольких птичьих яиц, конского щавеля, кедровых орешков да земляники.

Идти по густому лесу было трудно, так что вскоре путники сильно устали. Ноги дрожали в коленях, а перед глазами опять поплыли разноцветные круги. Во рту пересохло, а воду, которую они с собой взяли, давно выпили. На лице у них выступили крупные капли пота. Мокрые пряди волос липли ко лбу. Иштван и Имре давно не стриглись и так обросли, что походили на дикарей.

Солнце уже перевалило за полдень, но его лучи все еще пробивались сквозь густую листву.

Ноги в сапогах ломило, но ни Имре, ни Иштван не решались их снять, боясь повредить ноги о сучья и кочки. Разлапистые ели иногда больно ударяли по лицу, как когда-то бил их хлыстом унтер Драгунов. Руки были в сплошных ссадинах и царапинах. Они шли и шли, а лесу и конца не было видно. Возможно, они заблудились и теперь бесцельно бродили по кругу.

— Давай отдохнем немного, — предложил Керечен после долгого молчания.

Они сели на ствол поваленного дерева. Разговаривать не хотелось. Губы пересохли. Оба еще раз заглянули в кружку и туесок, хотя прекрасно знали, что воды там давно нет.

Тамаш, ничего не говоря, встал и пошел искать воду. Керечен неохотно проводил его взглядом.

Растянувшись на стволе, Иштван устало закрыл глаза.

«Будь что будет, — подумал он. — Нужно отдохнуть, набраться сил, поспать немного, чтобы ноги могли шагать… А потом?..»

— На, пей! — услышал вдруг Иштван голос Имре. — Пей, Пишта, пей, я принес воды…

Керечен сел, уставившись на туесок с водой, который ему протягивал друг. Молча, не проронив ни слова, он пил теплую несвежую воду, чувствуя, как силы медленно возвращаются к нему.

— Где ты воду-то нашел, Имре?

— Пей, еще принесу.

— Спасибо, я уже напился.

— Знаешь, — начал объяснять другу Имре, — я подумал, что после вчерашнего ливня где-нибудь наверняка еще сохранилась вода. И правильно подумал: нашел камень с выемкой, а в ней вода. Чистая, еще никаких букашек в ней не завелось. Вот я тебе и принес.

— Молодец, Имре, — похвалил Иштван товарища.

— У тебя научился! Ты ведь шесть классов гимназии кончил!..

— Шесть классов гимназии! — горько рассмеялся Керечен. — Теперь это ничего не стоит… Ну скажи, зачем мне здесь, в этом непроходимом лесу, например, латинская грамматика? Или что другое? Да мне куска хлеба никто не подаст, даже если я всего Овидия вслух продекламирую, а? Классическое образование — дело хорошее, но только оно не по карману бедным людям. А сейчас каждому из нас нужна краюха хлеба, дружище, да кусок мяса. Однако мясо в лесу нашел не я, а ты, хоть ты и не читал по-гречески классиков…


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.