Двое из многих - [110]

Шрифт
Интервал

Иштван тут же разорвал этот листок и начал писать снова: «Дорогая моя, напиши мне, чтобы я знал, что с тобой. Чем я могу тебе помочь? Наберись терпения: вот увидишь, все будет хорошо. Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Потерпи немного».

Последние слова не понравились ему.

«Хорош хлюст, нечего сказать, — подумал Керечен. — Обманул женщину, а теперь призываю ее терпеть. Шуру нужно ободрить, но как, чем? Я и сам не знаю, что будет со мной завтра. Но написать что-то нужно».

Наконец Керечен закончил письмо Шуре и, запечатав, надписал адрес. Другое письмо он написал Дорнбушу, попросил его переслать первое в Красноярск.

— Завтра оно будет уже в пути, — заметил Покаи, — а через неделю — в Омске, а еще через неделю — в Красноярске… Таким же путем получишь ответ.

— Ответ… — Иштван тяжело вздохнул. — Еще неизвестно, найдет ли он меня здесь.

В импровизированной библиотеке ежедневно собирались интернационалисты. Мано Бек читал им русские газеты. Часто его сменял Покаи. По очереди читали они газеты и в клубе, где собиралось большинство личного состава полка.

В маленькой библиотеке собиралось «избранное» общество. Кроме уже перечисленных интернационалистов сюда частенько заходил Петрус, занимающийся в полку хозяйственными вопросами. Он отличался тем, что умел рассказать в любом обществе, даже среди женщин, нескромный анекдот, который, однако, в его устах звучал вполне прилично.

Частенько заходил сюда Иоганн, бывший лагерный чемпион по шахматам. На лице его всегда блуждала стыдливая улыбка, а однажды он удивил всех, заявив, что женился.

Заглядывал сюда и Йене Блауер, который знал все обо всем и обо всех. Непонятно было только, как такая масса всевозможной информации умещалась в его голове.

Бывал здесь часто и поэт Деже Баноци, самый неаккуратный человек, который не обращал никакого внимания на свой костюм.

По вечерам на огонек заглядывали начальник пожарной охраны Геза Олдал, Матэ Залка и другие товарищи.

— Я никогда не был хорошим солдатом, — рассказывал Покаи друзьям во время одной из таких встреч. — В четырнадцатом году меня забрали в армию. Пришлось идти: что я мог поделать… Однако кое-что я все-таки уяснил, а именно: что люди в форме обладают силой…

В этот момент в библиотеку вошел Дани Риго и попросил у Покаи дать ему какую-то русскую книгу.

— Тебе нужно русскую книгу почитать? — удивился Покаи. — В прошлом году ты и по-венгерски-то толком не умел читать. Когда же ты научился читать по-русски?

— Ты же знаешь, что я давно научился говорить по-русски, — смущенно улыбнулся Дани. — А венгерские книжки, которые тут есть, я почти все прочитал. Теперь вот за русские принялся.

— А кто тебя учил читать по-русски?

— Никто не учил. Есть у меня знакомый друг, украинец. Он меня научил русской азбуке, но больше всего я от Акулины научился.

— От Акулины? Она блондинка или брюнетка?

— Ни то и ни другое, да для меня это и не важно. Дело в том, что она сама научилась читать только после революции. У нее есть книга, называется она «Азбука».

— Ну вот вам, пожалуйста! — воскликнул Покаи. — Налицо содружество любви и культуры. А писать по-русски ты умеешь?

— Немного, — ответил Дани.

Взяв «Живой труп» Толстого, Риго ушел.

Керечен и Тамаш направились в клуб. В нем только недавно соорудили сцену, а художники из числа бойцов расписали стены картинами на темы из жизни рабочих и крестьян.

— Знаешь, Пишта, — начал Тамаш, — меня убивает безделье. Пока мы сражались против врагов, я понимал, зачем я здесь. А сейчас мне хочется уехать на родину.

Керечен опустил голову и тихо сказал:

— На родину? Я, быть может, никогда туда и не вернусь… А если попаду… Что нас там ждет? Нас станут преследовать, Имре, как диких зверей. Поймают — замучают до смерти. Из Венгрии сейчас коммунисты бегут, а мы с тобой, как дураки, туда стремимся. Тебе не терпится заняться нелегким трудом земледельца, а меня там что ждет? Беспокойная, голодная жизнь. В Венгрии нам с тобой счастья не найти: полицейские или жандармы поймают нас. Многие из бойцов здесь, в России, остаются. Только с годами, когда пройдет молодость, изведутся они от тоски по родине. Ну, будь что будет, а мы с тобой все-таки вернемся на родину…

Имре внимательно слушал друга, который говорил с грустью, со слезами на глазах.

— Знаешь, Пишта, — перебил он Керечена. — Давай вернемся домой вместе! Заберем с собой Шуру с ребенком. Подождем немного и поедем. Идет? Немного припоздаем, но это ничего. Может, даже лучше будет: обстановка изменится или хотя бы страсти улягутся.

— А ты слышал, что рассказывают наши товарищи, которые приехали из Москвы? Говорят, в Венгрии сейчас кровавый террор в самом разгаре… Как только не измываются над нами господа!

— Ничего, и их черед настанет, — сердито бросил Тамаш. — Придет время — они нам за все заплатят.

— Если действовать по принципу: «Око за око, зуб за зуб», то нам придется пролить целые реки крови… Но не забывай, что мы люди; врагов мы караем постольку, поскольку это диктуется обстановкой и целесообразностью… Иначе в кого же мы превратимся?

Сколько Керечен ни ждал, а ответа от Шуры он так и не получил.

В одном из номеров «Красной газеты» была опубликована статья Покаи. Дорнбуш прислал письмо, в котором сообщал, что переправил письмо Керечена Шуре. Время шло, но ответа от Шуры все не было.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.