Двенадцать замечаний в тетрадке - [5]

Шрифт
Интервал

Немного позже я кликнула соседских ребят обирать шелковицу. Была у нас на заднем дворе огромная шелковица — выше дома. Ягоды на ней какие-то особенные; сколько раз приходили к Тате разные люди, просили продать урожай. Говорили, что его шелковица необыкновенно сахаристая и хорошо пойдет на палинку, сулили большие деньги. Но Тата только посмеивался и всем отказывал: моя ягода, говорил, окрестной саранче нужна. И правда, вся детвора окрест знала к нему дорогу и шныряла по шелковице, словно у себя дома. Соседские дети и сейчас прибежали по первому зову, хотя держались скованно и даже не галдели. Слышали, конечно, про похороны. Ну, тут я показала им класс: ягод-то осталось уже мало, приходилось акробатические трюки выделывать, чтобы доставать их. А я расхаживала по веткам, словно танцор на проволоке; они так и потрескивали подо мной, ребята даже пугались. Через полчаса они убежали, довольные, с черными ртами, да и у меня руки два дня были черные.

Я уже не знала, чем заняться: похоже, что похороны — дело долгое. Достала свирель, поиграла немного. Играть на свирели учили меня в нашей школе, там тоже был музыкальный уклон. Я и на тарогато играла немного; это был любимый инструмент Таты, он охотно играл на нем и меня обучил. Если выиграю в лотерее, говорил, обязательно куплю себе цимбалы. Но так и не выиграл. Моя свирель ему сразу понравилась, он тоже захотел играть на ней. Все, чему утром научат меня в школе, я вечером показывала ему. Он любил эти уроки, говорил, что я хорошая учительница, а я его хвалила за прилежание…

На сцене заиграли на свирели. Играл как раз Тиборц…

На похороны Таты я не пошла. Но не потому, что шаталась где-то. Просто мне было лучше дома: запах стружки, Царапка, шелковица, свирель — во всем этом был живой Тата. Зачем было мне идти на похороны?..

На сцене бан Банк пел: «Мелинда, Мелинда…»

Имя свое я получила тоже от Таты. Он любил звучные, строгие имена и нашу Ма тоже всегда называл полным именем — Жужанна. Когда они поженились, рассказывала Ма, Тата выписал на листочек самые красивые женские имена; но рождались у них только мальчики — пятеро, один за другим. Когда в семье родилась первая внучка — то есть я, — Тата пожелал назвать ее Мелиндой. И никогда не позволял делать из этого имени уменьшительное, искажать, портить его…

— С этой минуты меня зовут Чопи[4],— сказала я вдруг своим соседям. — Чопи! Чопи мое имя! — повторяла я упрямо и все громче, громче: не разреветься же мне было, в самом деле, от того, что на сцене передо мною Тиборц, который охраняет, оберегает Мелинду!

Ребята вокруг меня шипели: «Тс-с!» — и смеялись. А учитель музыки записал замечание. Что ж, они были правы. Ведь они не знали Тату.

2. Делаю Мелинде замечание: из серьезной работы, она устроила посмешище

(К. Ханка, классный руководитель)

Так оно и было. Все верно.

В тот день вместо часа классного руководителя тетя Клари (Клара Ханка, наш классный руководитель) удружила нам сочинением. Уже само по себе не велика радость! Да еще тему дала: «Каким считают меня люди и каков я на самом деле?» «Любимое занятие вашего класса, — напомнила нам тетя Клари, — жаловаться, что вас не понимают и что взрослые к вам несправедливы. Ну так напишите, что́ каждый из вас о себе думает! Тогда и поговорим по существу, а вечно ныть да жаловаться толку мало».

Пожалуйста. Я и написала.

«Я не завершила еще всеобщего опроса и, что думают обо мне люди, не знаю. Но каждый, у кого есть глаза, считает меня красивой, доброй и умной.

Рост мой — 162 сантиметра, размер ноги — тридцать шестой. Зубы целы. Люблю музыку битлов, она лучше всего выражает мою индивидуальность. Что же до профессии, то я буду детективом. Больше всего на свете люблю телячью ножку в сухарях под майонезом.

Добавлю к этому, что я ветренна, неуравновешенна. Мои настроения и ощущения часто меняются. Дисциплина хромает. Сильно развито критическое чувство. За доброе слово пойду в огонь и в воду, жажду тепла и ласки, на несправедливость отвечаю упрямством, и т. д. и т. п.

Примечание: первые два абзаца — мои собственные мысли. Последний я вычитала из книги о подростках — книга вот уже неделю лежит на ночном столике у моей тети Баби, которая по ней собирается меня воспитывать».

Вот как было. И получился из этого форменный скандал.

Что замечание получила — это бы еще ладно! Даже лучше: по крайней мере, первая пощечина была позади. Теперь я хоть знала, что к чему; метод воспитания у Тантики действительно строился на пощечинах, и теперь я хоть испытала, что это такое. Ведь дома, в Тисааре, меня ни разу не ударил ни один взрослый: Тата запрещал бить детей.

А вот из-за класса я пожалела об этой истории. Ребята очень странно отнеслись к моему сочинению, когда мне пришлось прочитать его вслух: не засмеялись, но и не возмутились. Так, пожимали плечами и морщились. Сказали, что я просто дура и что такое геройство здесь не в почете. Словом, не оценили моего остроумия.

Но я-то не затем и писала, чтобы покрасоваться.

Дома, в Тисааре, нам тоже задали как-то сочинение — это в четвертом классе было, а может, еще в третьем. Называлось сочинение «Моя семья». Тогда я перечислила всех честь по чести. «Моя семья — это: Тата, Ма, далее — пештская мама». Так и написала: «далее», и ждала, как удивятся ребята «взрослому» словечку. Но они стали смеяться и дразнить меня: что же, мол, про отца не написала или он к семье не относится? Да у меня, верно, и не было отца, продолжали они веселиться, я, наверное, подкидыш. Учительница очень их всех тогда отчитала: стыдно, сказала, дразнить товарища. У Мелинды был отец, и очень жаль, что сейчас его нет, потому что семья без отца — как обрубок, так что лучше бы вам пожалеть ее. Мне хотелось тогда запустить чем-нибудь в учительницу, хотя вообще-то я ее даже любила немножко, потому что она была молодая и красивая и чуть не плакала, когда мы разбушуемся. Но я, конечно, ничем в нее не запустила, а просто решила, что никогда больше не стану писать в школе сочинений о себе и своей жизни. Даже если запрут меня за это в «тьму-таракущую» — все равно не стану. Что такое «тьма-таракущая», я точно не знала: это наша учительница так нас пугала, когда мы совсем уже не слушались.


Еще от автора Каталин Надь
Заколдованная школа. Непоседа Лайош

Две маленькие веселые повести, посвященные современной жизни венгерской детворы. Повесть «Непоседа Лайош» удостоена Международной литературной премии социалистических стран имени М. Горького.


Рекомендуем почитать
В ясном небе

Повесть о подростке, который становится свидетелем гибели самолета, но это не поколебало его мечты стать летчиком. И вот друг погибшего пилота берет его в учебный полет… Много внимания автор уделяет отношениям между ребятами, школьному коллективу. Действие повести происходит в начале 50-х годов в рабочем поселке.


Красноармейцы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Молочный рейс

Рассказы о Камчатке для детей младшего школьного возраста.


Зеленый велосипед на зеленой лужайке

Лариса Румарчук — поэт и прозаик, журналист и автор песен, руководитель литературного клуба и член приемной комиссии Союза писателей. Истории из этой книжки описывают далекое от нас детство военного времени: вначале в эвакуации, в Башкирии, потом в Подмосковье. Они рассказывают о жизни, которая мало знакома нынешним школьникам, и тем особенно интересны. Свободная манера повествования, внимание к детали, доверительная интонация — все делает эту книгу не только уникальным свидетельством времени, но и художественно совершенным произведением.


Снеговичка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В стране вечных каникул. Мой брат играет на кларнете. Коля пишет Оле, Оля пишет Коле

Вот было бы здорово, если бы каникулы никогда не заканчивались, твой брат был самым-самым известным музыкантом, а в школе все-все без исключения хотели с тобой дружить. Казалось бы, не это ли мечта всех школьников? Но в реальной жизни всё оказывается не так просто. Да и мечты порой оборачиваются не долгожданной радостью, а сплошным разочарованием. Взрослеющие герои знаменитых повестей Анатолия Алексина помогут тебе самому стать старше вместе с ними, расскажут о чести и достоинстве, о первой любви и дружбе, о самых верных друзьях и о самой жизни – такой интересной, полной открытий и свершений! Для среднего школьного возраста.