Двенадцать лет борьбы против фашизма и войны - [23]

Августовская резолюция явилась важным этапом на пути к тому изменению тактики партии, которое впоследствии было закреплено решениями IV партийной конференции в Брюсселе в октябре 1935 года. Однако осуществление этого поворота в тактике осложнялось тем, что в руководстве партии имелась группа людей типа Шуберта и Шульте, которые в своих публичных выступлениях фактически искажали резолюцию и тормозили развертывание борьбы за единый фронт. Особой заслугой товарищей Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта являются их решительные выступления в защиту политики единого фронта и восстановления свободных профсоюзов.

Саарский плебисцит и переход к политике открытого вооружения

Августовская резолюция Центрального Комитета КПГ отметила успехи в борьбе за установление единого фронта с социал-демократами и христианскими рабочими, достигнутые коммунистической партией в Саарской области. Установление единого фронта должно было привести к тому, что трудящиеся Саара при проведении предстоявшего 13 января 1935 года плебисцита голосовали бы за сохранение прежнего положения области, то есть за сохранение статус кво, и против присоединения Саарской области к кровавому гитлеровскому рейху.

Может возникнуть вопрос, соответствовала ли эта политика борьбы против присоединения Саара к гитлеровскому рейху национальной политике коммунистической партии. Ленинский лозунг "о праве нации на самоопределение вплоть до отделения" вовсе не означает, что партия пролетариата должна при любых обстоятельствах выступать за отделение от государства той или иной области. Но, с другой стороны, из этого лозунга отнюдь не вытекает также, что партия должна при любых обстоятельствах выступать за возвращение государству той или иной области, тем более, если это противоречит интересам рабочего класса и всего народа.

Было совершенно ясно, что возврат Саарской области приведет к уничтожению последнего островка легального германского рабочего движения и к отдаче в фашистское рабство саарских рабочих. Ясно было также и то, что в случае благоприятных для них результатов плебисцита в Сааре нацисты начнут форсировать гонку вооружений и примутся за осуществление своих агрессивных замыслов по отношению к другим народам. Но эта политика нацистов являлась тяжелейшим преступлением против национальных интересов германского народа, ибо она неминуемо должна была ввергнуть его во вторую мировую войну и тем самым привести к национальной катастрофе. Поэтому политика коммунистической партии в отношении саарского плебисцита соответствовала интересам всего германского народа, хотя большинство населения Саарской области, введенное в заблуждение националистической пропагандой гитлеровцев, не понимало этого.

Но Коммунистическая партия Германии никогда и нигде не выступала, а также никогда и впредь не выступит за присоединение Саара к Франции или за так называемую "европеизацию Саара", как это делает сегодня Аденауэр, стремясь такой ценой купить согласие магнатов французской тяжелой индустрии на вооружение Западной Германии. В те времена, как и теперь, Коммунистическая партия Германии боролась за существование свободного и миролюбивого Саара в рамках свободной и миролюбивой Германии.

Любая другая позиция в 1934-1935 годах означала бы прямую поддержку гитлеровцев, этих злейших врагов германского народа. Один из виднейших лидеров германской социал-демократии Карл Зеверинг писал во втором томе своих воспоминаний, что фашистское министерство иностранных дел предложило ему вместе с Паулем Лёбе и профсоюзным лидером Фрицем Гуземанном отправиться в Саарскую область или в граничащие с нею районы с целью организации ряда митингов, на которых Зеверинг и его спутники должны были выступать за возвращение Саара Германии. Зеверинг отклонил это предложение, но зато согласился дать 30 декабря 1934 года интервью газете "Кельнише цейтунг", обошедшее потом всю фашистскую прессу. В этом интервью Зеверинг выражал твердую надежду на то, что "день плебисцита принесет подавляющее большинство сторонникам возвращения Саарской области в состав Германии". В том же интервью Зеверинг ратовал за установление тесного сотрудничества между Германией и Францией, прямо поддерживая таким образом внешнеполитические маневры Гитлера, направленные, в конечном счете, на закабаление французского народа. В этом интервью имелась также следующая фраза: "Я не намерен вновь принимать участие в политической жизни. Такое решение продиктовано сложившейся обстановкой и соответствует собственным моим стремлениям"{31}.

Эти слова виднейшего социал-демократического лидера представляли собой не что иное, как призыв, обращенный к социал-демократическим рабочим, точно так же воздерживаться от участия в политической жизни, то есть примириться с фашистским режимом и даже поддержать его внешнеполитические махинации, направленные на развязывание войны. Вот до чего можно дойти, если при решении национального вопроса пренебречь его классовым содержанием и конкретными условиями, в которых он решается.

Правильность позиции коммунистической партии подтвердилась гораздо скорей, чем это можно было предположить. 16 марта 1935 года, спустя всего два месяца после саарского плебисцита, Гитлер в нарушение всех международных обязательств объявил о восстановлении всеобщей воинской повинности. Было запланировано создание 36 дивизий общей численностью в 500-600 тысяч человек, воздушного флота из 1500 самолетов и сильного военно-морского флота. В воззвании по поводу введения всеобщей воинской повинности Гитлер заявил: "В этот час германское правительство вновь заверяет германский народ, а также весь мир в своей решимости ограничить свои задачи заботой о сохранении престижа Германии и охраной независимости империи. Мы, конечно, не допустим, чтобы национальное вооружение Германии стало средством военного нападения. Напротив, оно преследует исключительно оборонительные цели и служит, таким образом, делу сохранения мира".