Двенадцать цезарей - [71]
Военные заслуги Отона не впечатляют. Но зрелом размышлении театр военных действий никак не подходил императору, более всего обеспокоенному мягкостью своей кожи и пригнанностью парика, который Светоний хвалит за правдоподобие и который на сохранившихся портретах напоминает не более чем вязаный чехол на чайник. Став императором только с целью самореализации, Отон не обладал ни опытом военных кампаний, ни связью с армией, если не считать выплаты денежного содержания солдатам. В этом он также отходит от традиционного принципата предшественников. К несчастью для Отона, его неопытность и воинская непригодность помешали остановить надвигающуюся войну. За усилия императора в этой кампании Ювенал в своих «Сатирах» впоследствии наградит его нелестным сравнением с Клеопатрой.[199]
Вначале, по всей видимости, Отон сомневался в неизбежности войны. Когда он узнал о восстании Вителлия, то ответил, по словам Светония, «предложением сенату отправить к ним посольство с известием, что правитель уже избран и чтобы они хранили покой и согласие». Как и следовало ожидать, этот шаг не имел успеха. Тогда Отон вступил в переписку с Вителлием, в которой выразил желание откупиться от претендента на престол и договориться о разделе власти: «…через гонцов предложил Вителлию стать его соправителем и зятем». «Вителлий делал подобные же предложения Отону, — пишет Тацит. — Сначала они обменивались любезностями, причем каждый прибегал к глупым и недостойным уловкам, стараясь обмануть соперника, но вскоре начали перебраниваться и упрекать друг друга — в обоих случаях с полным основанием — в подлостях и преступлениях». При этом главным обвинением с обеих сторон была неспособность править Римом. В марте, не имея видимой альтернативы и помня, что задержка ускорила падение Нерона, Отон выступил из Рима с намерением сразиться с Вителлием в северной Италии.[200]
Светоний уделяет меньше места недолгим боевым действиям, в ходе которых Отон был побежден (хотя это главное событие его принципата), чем последствиям этого поражения. В его повествовании они носят обыденный характер, как если бы знамения, предвещающие гибель Отона, делали дальнейшие объяснения излишними. Отбытие императора было проклято вдвойне: он отправился в путь, когда священные щиты были вынесены из храма Марса, в дни скорби, начинавшие праздник Великой Матери богов. И то и другое предвещало дурное. К неблагоприятному религиозному прогнозу добавилось метеорологическое затруднение — разлив Тибра. Путь из Рима, который вел через Марсово поле и дальше по Фламиниевой дороге, оказался прегражденным обвалом зданий: поднявшаяся на небывалую высоту река вышла из берегов, затопив не только лежащие в долине беднейшие районы, но и места, считавшиеся недоступными для наводнений. Тацит и Плутарх добавляют к этому слухи, будто бы «стоявшая на острове посреди реки, обращенная на запад статуя Юлия Цезаря повернулась лицом к востоку», а также неожиданный пугающий феномен: «На Капитолии статуя Победы, стоящая на колеснице, запряженной парой коней, выронила из рук вожжи, словно не в силах удерживать их дольше».[201] В Этрурии, древней родине рода Отонов, вдруг заговорил бык, и это было принято за несомненное предвестие опасности.
При содействии нескольких военачальников (некоторые утверждают, что слишком многих) Отон начал достаточно активно готовиться к войне. Ему была обещана помощь семи легионов из Далмации, Паннонии и Мёзии: эти войска уже вышли в длинный путь на запад. В Риме в ходе ускоренного обучения велась запоздалая подготовка оравы солдат, доставшихся Отону в наследство от избегавшего войн Нерона. По свидетельству Плутарха, эти люди «были развращены безделием и изнежены мирной жизнью, проходившею главным образом в театрах и на празднествах», а не на военных учениях.[202] Кроме того, на службу императора были призваны две тысячи гладиаторов. Вителлий оставался в Германии, ожидая дальнейших подкреплений. Активное лидерство в его кампании принадлежало Валенту и Цецине. Слишком поздно для армии Отона перекрывать альпийские перевалы: время для данного маневра уже прошло. Вместо этого отонианцы решили создать линию обороны по реке По. Именно здесь, невзирая на предзнаменования, упоенный победами в мелких стычках и не дожидаясь прибытия восточных легионов, Отон отдал приказ начать решающее сражение. Четырнадцатого апреля, сбитый с толку противоречивыми советами военачальников, он двинул войска вперед. Нам известно, чем все это закончилось.
