Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное - [149]

Но допустим, что 13-летний мальчик попадает в Индию. До этого возраста основой его воспитания являлась традиционная раввинистическая этика, кругозор его невелик. Пренебрежем языковым барьером. Гениальный либо просто одаренный мальчик должен был очень быстро овладеть языком либо наречием ариев, традиций которых в библейских источниках нет. И далее, знакомство с окружающим миром. Огромный и красочный мир Индии, поглотивший на протяжении тысячелетий множество культов и обрядов, трансформировавший их в разные течения индуизма, должен был буквально «ошпарить» сознание мальчика. Многочисленные, многоголовые, многорукие и многоликие боги закружили бы его в пестром хороводе, наполненном цветами, запахами и сказками. Очень тяжело, вернее, невероятно, чтобы ребенку удалось безболезненно перенести психологическую атаку этой культуры, не признающей и не понимающей единого ритуала, не согласной с традициями Предвечного и отвергающей прагматизм, столь характерный для иудеев. Да и основная культурная традиция Индии — кастовость — не совмещалась с идеями Спасителя о равенстве. Нет, не будем всерьез рассматривать эту версию.

Заметим, что индийская версия полностью противоречит новейшим исследованиям христианских авторов, например сицилийского писателя Фортунато Паскулиано[224]. Чтобы быть последовательными, детально проанализируем один любопытный и своеобразный аргумент в пользу пребывания Иисуса в Индии: ближайший ученик Иисуса, Иоанн, начинает свое евангелие с цитаты из Вед, поэтому точность этих глав спорна. Как отметил Джон Вудруф, четвертое евангелие начинается величественно: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Это те же строки, что и в Ведах: «Prajapatir vai idam asit (В начале был Брахман). Tasya vac dvitya asit (У которого был Вак, или Слово…) Vac vai paramam Brahma (И Слово есть Брахман)» (The Garland of Letters. 7-th ed. Pondicherry: Ganesh and Co., 1979, p. 4)[225].

Пренебречь этим сильнейшим и интереснейшим аргументом или не прокомментировать его было бы просто некорректно. По-видимому, в этой проблеме могут быть два аспекта. В том, что культуры тесно соприкасались и в греко-римском мире могли находиться записи Вед, сомнений нет. Страбон сообщает: «В Антиохии, близ Дафны, ему (Николаю Дамасскому) пришлось встретиться с индийскими послами, которые направлялись к Цезарю Августу. В сопроводительном послании было обозначено больше послов, но в живых осталось только трое (их-то, по его словам, он и видел); остальные умерли большей частью из-за тягот долгого путешествия. Послание было написано по-гречески с обозначением автора, которым был Пор. Последний, хотя и властвовал над шестьюстами царями, но все же весьма высоко ставил честь быть „другом Цезаря, выражая готовность разрешить проход через свою страну, куда бы Цезарь ни пожелал идти, а также обещал содействие во всех его справедливых предприятиях“»[226]. Интересно, что встреча Николая Дамасского с послами могла произойти накануне совершеннолетия Христа. Август в эти годы вовсе не стремился к экспансии, стремясь ограничить, зафиксировать и стабилизировать границы империи. Будучи прагматиком, он в полной мере осознавал, что походы в Индию империи просто ни к чему, последний «познавательный поход Элия Галла в Египет и Африку» дался совсем не легко. Поэтому следует полагать, что посольство встретило самый теплый прием. И у империи с частью индийских правителей установились вполне дружественные отношения, предопределявшие широкий обмен культурными ценностями, а путь в Индию так или иначе проходил через Иудею.

Вполне правомерно мнение, что в евангелии, которое было создано, по крайней мере, через 50 лет после смерти Христа, действительно использован ведический материал, но никакого отношения к Учителю он не имеет. Допустима и мысль о том, что это отголосок идей, так или иначе обсуждавшихся в кругу Христа.

Попробуем извлечь больше информации из анализа высказывания Иоанна. Можно бесконечно долго восхищаться этой замечательной фразой, искать ее истоки в Ветхом Завете, но там ее нет. Она противоречит самой сущности иудаизма. Иеремия многократно говорил так: «И было слово Господне…» или «Слово, которое было… от Господа», когда он пророчествовал в духе традиционного монотеизма. Ездра говорил: «Слово Твое исходило, и тотчас являлось дело» (Езд. 3:43). Однако в рамках иудаизма нельзя найти такое сравнение, сказать, произнести: «Слово было Бог». Кощунственность подобной фразы, невзирая на ее красоту, очевидна. Она чужая — из другого мира. Как же могла возникнуть эта фраза у Иоанна? Нам представляется, что появлению этой фразы мы обязаны тенденциям окончательного формирования и становления христианства. Пророку Иезекиилю мы обязаны определением «Сын человеческий» (Иез. 2:1 и далее). Евангелисты охотно пользуются им, например, Мк. 10:33, Лк. 22:22. Христос для них — «Сын человеческий». Нет, они нисколько не сомневаются в его божественном происхождении, но на это словосочетание как бы наложено табу. По Матфею, «воззвал Я (Господь) Сына Моего» (2:15). И только дьявол говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз…» (Мф. 4:6). Или выкрики бесноватых: «Что тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). «Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14:33).