Две повести о тайнах истории - [26]

Впрочем, ответ подсказала сама жизнь. Самолеты дали замечательные: «По-2». Кстати, хотя я не сомневаюсь, что ты знаешь эти машины, как и каждый человек в нашей стране, но известно ли тебе, почему они «По»? По начальным буквам фамилии изобретшего их инженера Поликарпова. Между прочим, он изобрел этот самолет не как универсальный, а как учебный. Из-за этого «По-2» сначала назывался иначе: «У-2». И лишь потом обнаружилось, что он незаменим в десятках случаев жизни. Он и почту доставит в горный аул, не спеша перебравшись с облака на облако, он и врача привезет к опасно заболевшей дочке смотрителя маяка на заброшенном в море острове, и лесной пожар потушит, и сбросит ночью серию бомб на гитлеровцев — верный, скромный труженик, друг и товарищ советских людей. Больше тридцати лет летает он над просторами родины — домовито, уютно урчит над полями и перелесками, садится в таких местах, где, кажется, и воробью не опуститься, — он и на поднос приземлится, если не сыщется крупнее площадки!

Оказался он преданным помощником и археологам в пустыне. Ведь всем хорош: летит не быстро и тем самым дает возможность разборчиво разглядеть все интересующее на земле. (Недаром фашисты во время войны писали в испуганных письмах родным, что русские изобрели какую-то страшную фанерную машину, которая по желанию повисает в воздухе!) Он так же юрок, или, говоря профессиональным языком, маневрен: если нужно, он и снизится, как удобнее наблюдателю, и ляжет на крыло, чтобы сподручнее было фотографировать. И неприхотлив в обслуживании — не барин, не аристократ. Один-единственный недостаток у работяги: невелик радиус действия. Но надо, значит, помочь другу: вдоль намечаемого маршрута полета заранее устроить передвижные базы аэродромного обслуживания — с горючим, водой, смазочными материалами, продовольствием.

Так Толстов и сделал. Нагрузил на машины все необходимое и отправил их в пустыню — на трассу будущего маршрута.

Первым районом, который обследовали, оборудовав аэродром на близлежащем такыре, был район, непосредственно примыкающий к Топрак-кале, — земли древнего орошения. Незабываемая картина раскрылась перед глазами археологов-авиаразведчиков.

«Летим на Топрак-кала, и сразу перед нами возникают в новом виде многократно исхоженные нами окрестности крепости. С земли — это монотонное пространство черновато-серых, мертвых, пухлых солончаков, местами покрытое заросшими буграми. Сейчас перед нами за пределами стен города открывается картина сложных планировок. С севера от города вырисовываются очертания обширного прямоугольного пригорода, по размеру превосходящего самый город. Ясно видны светлые полосы внешних стен пригорода… и черная решетка внутренних планировок, выделяющаяся на серой поверхности солончака. На юг от ворот города, прямо продолжая линию его главной улицы, тянется прямая светлая полоса, упирающаяся в нескольких километрах в берег… канала, — видимо, след ведшей в город большой древней дороги.

Берем направление на юг, на развалины мертвого оазиса Кават-кала. Идем вдоль хорошо видного на фоне солончака канала, тянущегося вдоль края сухого озера. Ландшафт меняется. Под нами серовато-белое пространство такыров, покрытое бесчисленными серповидными барханами. Между ними грандиозные развалины города Кават-кала с его системой двойных башен, а вокруг — десятки замков и крестьянских усадеб, расположенных на многочисленных ответвлениях канала, покрывающих такыры густой сетью. Весь своеобразный архитектурный ансамбль обширного «рустака» эпохи «великих хорезмшахов» (то есть земледельческой округи, примыкавшей к городу) как на ладони. Если бы не пески, это казалось бы архитектурным макетом.

Летим дальше на запад вдоль холмистой гряды. На одном из скалистых мысов этой гряды, на полдороге до Топрака, ясно видны очертания крепости неправильной формы с сильно размытыми стенами и башнеобразным зданием в середине. Мы не обнаружили ее во время наших наземных маршрутов! Наносим на карту новый памятник…

Я… испытываю странное ощущение: многодневные тяжелые переходы, борьба с песками, многолетние попытки расшифровать непонятные очертания древней ирригационной сети, прочитать за размытыми волнами и буграми контуры древних городов и селений, поиски, разочарования, открытия — все это связано с куском земли, сейчас охваченным двухчасовым перелетом, фантастически сжавшим масштабы прежних ассоциаций».

Самолет, неизмеримо расширив возможность археологов и невероятно облегчив их работу в пустыне, конечно, сразу же — и накрепко! — вошел в быт Хорезмской экспедиции. Это, Сережа, я привел тебе выдержку из дневника Сергея Павловича Толстова, который он вел во время первого разведывательного полета над Кызылкумами. С тех пор, с 1946 года, прошло уже много времени — больше двух лет, и археологическая карта Кызылкумов резко изменилась. Тогда она еще, как сыпью, была покрыта белыми пятнами мест, никогда не подвергавшихся научному обследованию. Теперь, благодаря самолету, белые пятна почти целиком сошли с нее. Впрочем, рассказывать тебе о ликвидации каждого из них я, конечно, не смогу, для этого понадобилось бы не письмо писать, а целую книжку. Но вот о том, как археологи открыли тайну караванной дороги из Ургенча на Нижнюю Эмбу, то есть из Хорезма на Урал, — об этом я тебе, пожалуй, расскажу не откладывая.