Она остановилась, опершись на поручни, пальцы, вцепившиеся в стальные прутья, побелели. Боль разлилась по левой руке до самого локтя. На озере лайтер задним ходом отошел от места стоянки, дозаправился и, полный воды, величаво развернулся, описав плавную дугу, пока рабочие суетились, состыковывая контейнеры, которые ему предстояло увести в космос.
Хайве пристально следил за маневрами судна. На его борту, над самой ватерлинией, засверкало алым и зеленым, развернулось длинное изогнутое тело, покрытое сияющей чешуей, с осмысленным выражением внимательных глаз.
— Ты только посмотри на него, — произнес Хайве. — Похоже, фонари бортовых огней попали идеально. Кажется, будто он, извиваясь, взмывает в небо, как настоящий дракон…
— Какое это все имеет значение? — Она взглянула на его руки, на краску, покрывающую пальцы. — Тебе-то уже ничего не светит.
Собрав волю в кулак, Пэйшенс двинулась было дальше, но Хавьер повернулся, чтобы лучше видеть.
— Никогда и не светило, мам.
— Хавьер, я… — Вдруг почувствовав резкую боль, она посмотрела на свои руки. По ним текла кровь, пачкая поручень, капая в воду. Все это время она сковыривала подсохшую корку, разрушая симметричный рисунок, созданный мастером на ее пальцах. — Ты мог бы добиться чего-то, — произнесла она. Лайтер поднялся в небо с поверхности воды, его брюхо нацелилось на восход, скрытый облаками. — Ты уже никуда не полетишь.
Хавьер встал позади нее, положил забинтованные руки ей на плечи. Она не повернулась, чтобы не видеть боли в его глазах.
— Человек, — прошептал он с глубоким удовлетворением. Вытянув шею, он следил за тем, как его творение парит в небе. — Только подумай, сколько людей его увидит. Неужели ты даже не хочешь посмотреть, как улетает наш малыш?
