Двадцать минут на Манхэттене - [88]

Другие пути

Дорога от «Аннабель Ли» к дому 180 по Варик-стрит стала ощутимо короче моего прежнего пути на Хадсон-стрит. Она включает в себя новый набор маршрутов, повлекший за собой переконфигурацию социального и физического пространства моего путешествия. Теперь оно почти без вариантов начинается с поворота направо на Уэверли-плейс, знаменующего мою ежедневную встречу с газетчиком. Она воплощается в коротком обмене шутками в момент транзакции, а при остальных встречах в течение дня мы просто машем друг другу руками. Пересмотренная совокупность возможных маршрутов также принесла мне новый набор кафе и магазинов. Китайская сувенирная лавка и кафе с необыкновенно вкусными блинчиками ощутимо сказываются на состоянии моей талии и моего банковского счета.

Время от времени я забираю свое белье из расположенной через дорогу химчистки «Татьяна Клинер», которой владеет пара конгениальных русских. Мы хорошо знакомы, и мне больше не нужно называть свое имя, чтобы его впечатали на компьютере в квитанцию. У хозяина, Якова, колючее чувство юмора. Хотя они въехали в этот блок много лет назад, я по-прежнему испытываю угрызения совести, приходя к ним, потому что из-за них я предал свою прежнюю химчистку – старого доброго Генри, тоже иммигранта (с Тайваня). Некогда он занимал лавку на Уэверли-плейс с другой стороны Шестой авеню, на углу с Гей-стрит. Сейчас здесь расположилось прекрасное, хоть и несколько слишком людное, кафе. Повышение арендной платы вынудило Генри переместиться на несколько блоков дальше, что существенно превосходит дистанцию, которую я готов проходить с тяжелыми тюками в руках. Мы по-прежнему болтаем при встрече, и я слежу за успехами его умной и трудолюбивой дочери – некогда я видел ее делающей уроки за стойкой приемки, а теперь она уже студентка.

В конце блока я сворачиваю налево на Шестую авеню, прохожу мимо большой станции метро «Уэст Форс Стрит» («Западная четвертая улица»), простирающейся на четыре блока и уходящей вглубь на четыре уровня – такое же большое закрытое архитектурное пространство, как и любое другое в Виллидж. Нью-йоркская подземка образовалась в результате консолидации трех подземных сетей (две из которых до сорокового года оставались частными), и эта станция – большой пересадочный узел бывшей «Независимой подземки» (Independent Subway) – первой, вопреки названию, построенной городом. Современная линия, проходящая под Шестой авеню, заменила свою надземную предшественницу, нависавшую над улицей вплоть до 1938 года. Многие продолжают называть линии метро их бывшими именами. Один из реликтовых следов их раздельного происхождения – тот факт, что габариты вагонов разнятся и они не могут ездить по путям, проложенным изначально для другой системы. По линии бывшей IRT (Interborough Rapid Transit Company), проходящей в одном блоке в сторону, по Седьмой авеню, например, ездят вагоны меньшего размера. До «Уэст Форт Стрит» еще не добралась проводимая в метрополитене реконструкция, и в ее внутреннем пространстве сразу чувствуется плохая вентиляция. Хотя сами поезда к настоящему времени уже снабжены прекрасно работающими кондиционерами. Есть что-то весьма приметное в том, что гигантская часть городской инфраструктуры существует более или менее незаметно для глаз посреди очень разнородной наземной городской ткани.

Подобное сосуществование – одно из проявлений гения застраивающегося города, его способности создавать с ходом времени новые, неожиданные сочетания и конфигурации. Еще оно возбуждает полный спектр вопросов, касающихся разной степени важности сохранения и развития разных элементов городского пейзажа. Это можно пояснить на примере береговой линии Виллидж. Некогда классическое «рабочее побережье» Гудзона, ощерившееся пирсами (включая тот, на котором ждали «Титаник» из его рокового дебютного рейса), оно вот уже более сорока лет не видело ни одного разгружающегося судна. Исчезли и характерные «сухопутные» приметы морского берега: кутерьма грузовиков, поездов и других видов транспорта; огромные склады; портовые грузчики со своими барами, столовками и залами для общих собраний; семьи этих портовых рабочих, обитавшие, как правило, в прибрежных блоках. Еще остается небольшое пятно испанских магазинов и ресторанов, на Четырнадцатой улице, некогда – центре морского сообщения с Латинской Америкой, но в целом эта морская экологическая система полностью исчезла, оставив за собой инфраструктуру остатков.

Многие из них заменены или обрели иное назначение в соответствии с новой муниципальной парадигмой развития береговой линии, претерпевшей с ходом лет решительные изменения. В большинстве американских городов береговые линии долгое время оставались преимущественно промышленными, их использовали для погрузки-разгрузки, логистических операций, под склады, к ним подводили железнодорожные и автомобильные пути. После Второй мировой войны, однако, пассажирское морское сообщение практически иссякло, уступив место воздушным путешествиям, и городские доки и пирсы, используемые для погрузки, были заброшены – только огромные гудронированные площадки перед ними использовались под контейнеры. Запущенность царила повсюду, но эти обширные свободные площадки особенно подходили для другого вида транспортного сообщения – скоростных шоссе. Множество городов добровольно отре́зали себя от прекраснейших природных ресурсов, загромоздив свои побережья целыми милями этих непроходимых бетонных линий. Лишь относительно недавно многие города осознали свою ошибку, а некоторые, включая Сан-Франциско и Бостон, сняли эти барьеры, освободив береговую линию для иного употребления, не автомобильного.