Двадцать минут на Манхэттене - [50]

Проект прокладки крупной автомагистрали через площадь в конечном счете провалился. Сопротивление местных сообществ было поддержано в 1958 году пробным закрытием площади для машин, продемонстрировавшим, вопреки отчаянным предсказаниям городских планировщиков, что плотность движения от этого снизилась. В 1962 году проект прокладки через Вашинтон-сквер новой магистрали был официально аннулирован, а в 1965 году отсюда убрали разворотный круг для автобусов, и площадь впервые с XIX века обрела свободу от дорожного движения. Гарантией того, что площадь и впредь останется пешеходной, выступила сделка с Нью-Йоркским университетом, которому разрешили использовать сорок футов Западного Бродвея (этот кусок Виллидж, от Хаустон-стрит до самой площади, получил название Ла-Гуардия-плейс) для своей новой библиотеки. Это была пиррова победа – с того времени огромные (и отвратительные) кубы из красного песчаника постоянно отбрасывают на площадь свою длинную тень.

После того как Мозесова угроза оказалась отведена, парк подвергся перепланировке. Его нынешнее воплощение обрело свой законченный вид в 1970-е. Ландшафтный план оказался далек от неоднозначности. В действительности Джейн Джейкобс и прочим пришлось горячо вступиться, чтобы сохранить большой круглый бассейн в центре парка в качестве места для собраний и выступлений, а не превращать его в чисто декоративный фонтан. Это место остается одной из величайших в мире точек свободных собраний, сосредоточием смысла парка, ключом к пониманию его назначения. Но и это еще не все: фонтан, по иронии судьбы, недавно был разобран согласно еще одному плану переоборудования парка и перенесен на новое место прямо по оси арки. Яростное сопротивление этому идиотскому решению ни к чему не привело, несмотря на вымученные заявления о недопустимости влияния частных пожертвований на городской дизайн, упреки Нью-Йоркского университета в том, что он пытается подмять все под себя, и указания о смехотворности пристрастия современных дизайнеров к осевому расположению. Все эти аргументы исходили из того, что смысл и память парка связаны с изначальным расположением и характером – привязкой к месту – фонтана.

Насилие, учиненное над фонтаном, – последнее в серии «улучшений» (от погоста через плац-парад к парку, затем к другому парку), призванных изменить назначение и понимание Вашингтон-сквер. В этой длинной череде действий и противодействий постоянным оставалось беспокойство: «Место используется не по назначению!» – шла ли речь об упокоении мертвецов или, наоборот, о том, что оно слишком оживленно. Кого-то всегда раздражали слишком вольные нравы парка, несущие, по их мнению, угрозу буржуазной собственности, буржуазным ценностям или, в более широком смысле, цивильному декоруму. И на самом деле, за свою историю площадь достаточно часто представала то наркоманским притоном, где к прохожим приставали с едва слышным шепотом «курить, курить…», то ночлежкой и туалетом для изгоев.

Пожалуй, самой неоднозначной составляющей нынешних усилий освежить парк (который и впрямь отчаянно нуждается в замене потрескавшегося асфальта, безвкусных фонарей и попорченных скамеек) является предложение обнести его решеткой. Оригинальное ограждение 1848 года было удалено в 1870 году, после того, как первый формальный дизайн парка, с его равнодушной симметрией, сменился более естественным, лучше отвечающим олмстедовским представлениям. Парк оставался без ограды в течение ста лет, пока вопрос о решетке не возник вновь. На сей раз побудительным толчком явно стало осознание того огорчительного факта, что парк кишит криминальными элементами и необходимо принимать срочные защитные меры. В качестве интеллектуальной поддержки использовалась книга, оказавшая большое воздействие на идеологию городской планировки, – «Защищающее пространство» Оскара Ньюмана, опубликованная в 1972 году. Это сочинение появилось во многом в связи с лавинообразным ростом преступности в муниципальном жилье. Не обращая внимания на то, что социальные патологии могут быть не порождены муниципальными домами-башнями, а отправлены туда «на хранение», Ньюман предложил физическое решение, сводящееся к установлению четкой принадлежности всех пространств тому или иному собственнику, уничтожению неопределенных (и никем не содержащихся) общественных территорий и замене их на частные дворы и более отчетливо структурированные среды.

На Вашингтон-сквер эта идея незамедлительно трансформровалась в более общее видение контроля над потенциальными злоумышленниками путем возведения забора, специально сконструированного для того, чтобы от них отгородиться. Вспыхнули споры, питаемые как общей растерянностью перед высоким уровнем преступности и бегством капитала из города, так и деликатным, но настойчиво повторяющимся мотивом «мы и они». Решение о возведении ограды уже почти было принято, но тут возобладало мнение более трезвомыслящих людей, указавших, что уровень преступности в парке в действительности уступает среднему по Виллидж (и среднему по городу). Так что привычный домашний вид неогражденных кромок парка сохраняется и по сей день. В наши дни желание оградиться находит большее понимание (особенно если забор низкий), соответствуя озабоченности нового тысячелетия закрытостью и контролем. Вот уже несколько лет парк окружен полицейскими видеокамерами, и этому основательному всевидящему оку, несомненно, суждено остаться: его полезность подкреплена легко демонстрируемыми успехами в борьбе с оборотом наркотиков, как и общим желанием граждан после одиннадцатого сентября находиться под неусыпным наблюдением.