Два семестра - [9]

В ответ Эльвира выпустила пулеметную очередь по клавишам так, что даже засвистело.

Тут и вошел Астаров.

—      Здравствуйте, здравствуйте... — медленно сказал он, обращаясь больше туда, где стояли никем не занятые диванчики рококо.

—      Вы читали статью, Аркадий Викторович? — спросил Белецкий.

Астаров ответил именно так, как ожидала Сильвия:

—      Статью? Ммм...

Муся спросила:

—      А как вам нравится это вранье?

—      Ну вот, сразу и вранье... — Аркадий Викторович переступил с ноги на ногу и отвел глаза к диванчикам. — Разве нет у нас никаких недостатков?

—      Недостатки везде бывают, — скромно поддержала Эльвира и запустила две очереди.

—      Аркадий Викторович! — сказала Муся. — А как это у нас Нина Эльснер пятерками торгует, хотела бы я знать... И если ее второй раз бросает муж, так неужели это от политического кругозора? Ну, нехорошо, что она то разводится, то замуж выходит, но это вовсе не от политики, а просто мужчины сами еще хуже, вот и получается несоветская психика...

—      Минуточку, Мария Андреевна, — мягко остановил ее Белецкий, — попробуем сперва выяснить, по каким данным написана эта статья...

Аркадий Викторович с безмятежным видом сел за свой стол. Белецкий повторил:

—      Вам известно, кто давал сведения о кафедре этому корреспонденту?

Аркадий Викторович развел руками:

—      Я, позвольте заметить, не давал.

Все замолкли. Множество досадных мыслей пронеслось в голове у Сильвии. Гатеев сразу попадет в эту неразбериху на кафедре, еще до первой встречи прочтет газету...

Неторопливые шаги послышались за дверью. Сильвия, вздрогнув, покосилась на дверную ручку... Нет, мимо.

—      Аркадий Викторович, — обратилась она к Астарову, пребывавшему в той же безмятежности, — а что, если созвать кафедру и пригласить неведомого товарища Асса? Пусть обоснует свои обвинения.

—      А как его пригласить, если он неведом? — спросила Эльвира, зажмурившись от удовольствия.

—      Это уж дело заведующего, — сказала Муся. — Через редакцию или... Это не наше дело.

Астаров долго потирал руки, наконец выговорил:

—      Поразмыслим, поразмыслим. Зачем же специальное собрание? Скоро будет очередное, побеседуем, разберемся...

Сильвия с досады чуть не сказала за него «ммм»... Промолвила, кусая губы:

—      А пока разберемся, пусть студенты думают, что это правда...

Аркадию Викторовичу, видимо, становилось неуютно. Он поднялся и, слегка сутулясь, направился к выходу.

—      Студенты разбираются в окружающем примерно так же, как и мы, — вяло проговорил он, закрывая за собой дверь.

Пыхнув папиросой, Давид Маркович сказал ему вслед:

—      Тоже зелие.

Эльвира оторвалась от ремингтона, вытянула шею:

—      Кто зелье? Какое зелье?

Давид Маркович вмял в пепельницу окурок и пошел к зеркалу. Приглаживая блестящие волосы, начал пространно объяснять:

—      Это, Эльвира Петровна, из старинного лечебника. Там сказано: шалфей тоже зелие. Прият внутрь, соблазнство и помысл блудный отгоняет.

—      Вот потому на вас и нападки, — укоризненно сказала Муся, вынимая из шкафа тетради.— Вечно вы с придумками.

Давид Маркович подмигнул ей и продолжил:

—      От того же духу уймется и насморок, кой бывает в холериках от лишнего горячества...

Он вышел вместе с Сильвией. Когда спустились по лестнице к углу, где стояла статуя Клио, сказал:

—      Не огорчайтесь, Сильвия Александровна. Статья тупая.

—      Разве от этого легче? Тупая еще неприятнее, чем остроумная.

—      Нет, нет, не в смысле остроумия. Просто я хотел сказать, что теперь такая статья никого не убивает — нож не режет, кинжал не колет. Вопреки желанию автора. Конфликта из-за этой статьи не выйдет, можете быть уверены.

—      А я не уверена. Муся права, неприятности не отменяются оттого, что прием у Асса старый.

—      Отменим.

Сильвия приостановилась, заглянула в сумку — все ли взято, что нужно... Ну, все есть, нечего нервничать.

—      Мне-то в самом деле надо еще учиться, — хмуро сказала она, — и пусть бы этот Асс критиковал меня, но... но...

—      Но не сегодня? — пошутил Давид Маркович.

Сильвия рассердилась — куда бы он ни метил, шутка все равно злая, но, подняв голову и встретив мягкий блеск карих глаз, сразу оттаяла:

—      Кому же хочется, чтобы его били сегодня! А только я не то собиралась сказать, я о Нине Васильевне. Что за подлость ни с того ни с сего нападать на нее! И так у нее кругом беда, и муж опять сбежал... — Сильвия вдруг запнулась и договорила смущенно: — Не слушайте меня, Давид Маркович! Я, кажется, тоже начинаю сплетничать... Честное слово, сейчас я Нину Васильевну жалею больше, чем себя. Зачем бить такое беззащитное создание?

—      Гм... А меня вы не жалеете? Ведь и меня в статье обидели? Или нет?

—      Ну вы... Что вам сделается!

—      Какая жестокость! Это потому, что от меня никто не сбежал? Так поймите же — некому бежать, я одинок, как пальма в пустыне... Статья, конечно, подленькая и от нее дурно пахнет. Но, скажите, Сильвия Александровна, почему я не написал статью о нашей кафедре?

—      А что бы вы написали? — с любопытством спросила Сильвия.

—      Да что ж теперь-то... Нам две кафедры нужны или даже три, а у нас все в куче: и язык, и литература, и практические уроки на других факультетах. У той же Нины Васильевны, не угодно ли, и современный русский, и методика, и занятия с эстонцами...