Два мира, Две войны - [19]

Сойдя вниз, он попросил жестом встать первого выступающего. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни сидели в конце зала, наблюдая за происходящим. Многие вставали, чтобы поговорить о тех, кого потеряли. Друзья, семья, сумасшедшие соседи и коллеги, все они одинаково поднимались и рассказывали короткие истории о людях, которых они знали, так что ситуация казалась как никогда реальной. Гарри не мог удержаться от мыслей, что люди становились более живыми благодаря тем, кто видел в них лучшее. Каждая история, каждое воспоминание доказывало, что они были не просто именами или статистикой, а настоящими людьми — с друзьями, семьей и собственной жизнью.

Наконец, настало время рассказать о Персефоне. К большому сюрпризу рыжеволосой семьи, сидевшей впереди, вдруг поднялся Рон и направился к трибуне.

— Здравствуйте, меня зовут Рональд Уэстон, и Перси была моим близким другом. Хотя я знал ее недолго, с первого момента, как мы встретились на приветственном пиру, я почувствовал глубокую связь с ней, как–будто знал ее всю свою жизнь. Она во многом напоминала мне моих братьев–близнецов, у которых такой же озорной характер и невинная улыбка. Когда она входила в комнату, ее нельзя было не заметить. Ее… индивидуальность невозможно было игнорировать. Она погибла, спасая своих товарищей, проявив невероятную изобретательность и умело использовав одну из шалостей, которые она так любила. Она показала мужество и самоотверженность, которые заставили бы Годрика Гриффиндора гордиться ей, и я восхваляю ее. Персефона навсегда останется в наших мыслях и сердцах.

Глаза Рона блестели от слез, когда он спускался с трибуны. Взглянув на Уизли, собравшихся вместе, он послал им улыбку, полную печали. Он обрадовался, когда его дедушка улыбнулся в ответ, с признательностью и уважением в глазах. Садясь на место, Рон почувствовал, как Джинни незаметно приобняла его.

— Прекрасная речь, Рон.

— Спасибо, Джин. Я думаю, Уизли были немного удивлены, но я должен был что–нибудь сказать. Она была не просто нашей тетей; она была и нашим другом. Я просто рад, что нам выпал шанс познакомиться с ней.

— Я тоже.

В это время к трибуне направился еще один человек. Это был мальчик лет десяти, он был неуклюж и выделялся фирменным цветом волос Уизли. Когда он повернулся лицом к собравшимся, все заметили его решительный взгляд, несмотря на дрожащие руки и опухшие, покрасневшие глаза. Вопреки очевидной нервозности, его голос был громким и четким.

— Я — Артур Уизли, брат Персефоны. Я только хотел сказать, что, несмотря на то, что говорят люди, смерть Персефоны — не трагедия. Она прожила счастливую жизнь, с друзьями и семьей, которые любили ее. Я буду очень скучать по ней. Она была моей сестрой, и я скорблю по ней. Но я не позволю горю взять надо мной верх. На следующий год я приеду в Хогвартс и попаду на Гриффиндор. Я сделаю все, чего не может теперь Перси, и в эти моменты буду думать о ней. Но я не позволю ее смерти управлять моей жизнью. Она бы этого не хотела. Перси хотела бы, чтобы мы отпраздновали ее жизнь, а не оплакивали смерть. Это все, что я хотел сказать, спасибо.

Когда он сошел с трибуны, Большой Зал наполнился шепотом. Гарри нагнулся к Гермионе и тихо сказал.

— Это было неожиданно.

— Да уж. Он говорил так по–взрослому… Трудно поверить, что ему только десять.

— Я знаю. Я в том возрасте еще жил в чулане. Тем не менее, он прав. Перси не хотела бы, чтобы мы страдали. Она хотела бы, чтобы мы продолжали жить и помнили счастливые времена с ней.

— Да. Ты хочешь поговорить с семьей Уизли после службы?

— Да, я хотел бы кое–что узнать.

Как только стихли разговоры, служба была продолжена, закончившись ужином в честь погибших студентов и учителей. После ужина Гарри подошел к столу, где сидели Уизли. Заметив его приближение, они прервали разговор.

— Здравствуйте, я Гарри Эванс. Я был хорошим другом Персефоны.

Мистер Уизли заговорил от всей семьи.

— Да, кажется, Перси упоминала тебя в своих письмах.

— Я просто хотел сказать, что сочувствую вашей утрате. Я буду очень скучать по Перси, но не могу представить себе, через что прошли вы. Однако мне хотелось бы поговорить с вами кое о чем.

— Присаживайся, — предложил ему мистер Уизли, указывая на пустой стул. Гарри сел перед тем, как продолжить.

— Я хотел бы кое–что сделать, но сначала мне нужно получить ваше разрешение. Я хочу сделать статую Персефоны, чтобы установить ее здесь, в Хогвартсе. Этот вечный памятник будет напоминать будущим студентам о ее величайшей жертве. Я собирался высечь ее сам, но сначала мне нужно ваше одобрение.

Мистер и миссис Уизли даже не знали, что сказать. Они были удивлены, что студент, который знал их дочь на протяжении всего двух месяцев, хотел создать памятник ей. Мистер Уизли озвучил свой интерес.

— Ты уверен, что она будет сделана со вкусом? Я не хочу, чтобы это была большая статуя с цветами и колокольчиками, или другими украшениями, которые сделают нашу пямять похожей на… безвкусицу.

— Сэр, я бы никогда такого не сделал. Она будет небольшой и изящной, и открываться только тем, кто искренне хочет выразить свое уважение. Я никогда не разрушил бы память о друге таким образом. Даю вам слово.