Дурочка - [8]
– Все ваше племя жадное! – ярился Председатель. Шел по торговым рядам. – От детей до стариков! Всех до одного! Как бешеных собак! Перестрелять!
Люди спешно уходили, бросая товар. Убегали.
– Подайте Христа ради! – стоял у рядов Чарли, выклянчивал.
Председатель обернулся:
– Ты откуда? Из детдома? Я Тракторине Петровне просигнализирую: опиум агитируешь! Вон отсюда!
Побежал Чарли. Дети и тетка Харыта тоже убегали, сев на лошадку.
На пустынной базарной площади осталась одна Ганна.
– А ты откуда? – спросил Председатель Ганну. – Из детдома?
Ганна молчала. Молча смотрела.
– Что, тоже из этих? Из глухонемых?! – с издевкой спросил Председатель.
запела Ганна.
Она пела и пела, глядя вверх. На небеса.
16
В столовой пир стоял горою. На тарелках вперемешку лежали: хлеб, картошка, сало, лук, лепешки, жареная рыба; огромная тыква, развалясь, посреди стола лежала. Рядом с каждой тарелкой – крашеное яйцо.
Тетка Харыта разрезала что-то на пирог похожее, по кусочку всем давала. Подходили дети по очереди, забирали кусочек, на ладошке держа, отходили.
Вера подбежала:
– Это что? Торт?
– Это пасха, Верочка, – отвечала тетка Харыта. – Святое кушанье. Надя, Люба, подходите!
Надя с Любой тетку Харыту не слышали: они крашеными яйцами с Маратом бились, с братиком.
– Кто чье яйцо разобьет, тот и забирает его, – объяснял Марат сестренкам правила.
Ударил красным по ихним желтеньким, разбил, стал забирать.
Надя свое отдала. Люба кричит:
– Не по-честному бил! Острым концом по тупому! Давай перебьем!
Перебили. Разбила Люба красное яйцо, схватила его.
– Мое! – кричит.
Почистила быстро и – раз – проглотила. К тетке Харыте подбежала:
– Дайте мне кусочек! Исты хочу, исты!
Чарли Булкину рассказывал, мокрым пальцем слезы на щеках рисуя:
– Я заплакал и говорю: дяденька, подайте ради Христа. А он мне отвечает: опиум у меня просишь? Вон, говорит, отсюдова! А не то расстреляю!
– Опиум – это что? – спрашивал Булкин.
– Помнишь, мы с тобой в том году белены объелись, ходили как пьяные…
– Чарли! – позвала его тетка Харыта, кусок отрезала. – Это тебе. А этот, последний, самый сладкий, – Ганне… Ганна! – позвала. – Где Ганна?
– А она на базаре осталась, – сказала Конопушка.
– Как же так? – растерялась тетка Харыта.
– Я ей говорила: пойдем, Ганна!
– А она?
– На меня рукой махнула: уходи, мол. Она песню свою не допела… – объяснила Конопушка. – Видно, допевать осталась!
– Идти за ней надо, – стала собираться тетка Харыта, платок накинула, к дверям пошла. – А то потеряется…
К дверям подошла, а дверь – будто вышибло ее – вдруг сама открылась: Тракторина Петровна грозно в дверь ввалилась. Следом Председатель и сторож Ганну ввели.
– Харитина Савельевна! – закричала Тракторина Петровна на тетку Харыту. – Объясните мне: что Ганна делала на базаре? Ее привел Председатель. Это вы ее послали? Что она там делала?
– Побирались они, – сказал Председатель. – И эта старушенция ваша. И вот этот пацан, – указал на Чарли. Оглянулся. – Да все они там были. Все.
– Побирались?! Пионеры побирались?! – вскричала Тракторина Петровна.
– Покушать и пионерам хочется. Что ж они – не люди? – сказала тетка Харыта. – С голоду скоро опухнут твои пионеры…
– Вас не спрашивают! Им дают здесь все необходимое для их организма. Витамины, белки, калории. Все, что положено. Понятно?
– Калорией жив не будешь…
– А это что такое? – вдруг увидела Тракторина Петровна еду на столах.
– Люди дали.
– Нет, вот это что такое? – Тракторина Петровна с брезгливостью взяла крашеное яйцо. – Харитина Савельевна, я вас спрашиваю!
– Яйцо, – кратко ответила тетка Харыта.
– Я вижу, что яйцо. Но почему оно синее?
– Крашеное оно.
– Так. А почему оно крашеное?
– Праздник сегодня. Ты что, нехристь, Петровна?
– Вон! – закричала Тракторина Петровна. – Чтобы ноги твоей в детдоме не было! Вон! Егорыч, собери эту всю антисанитарию! Нормальное яйцо должно быть белым! Белым! Белым!
Тракторина Петровна сбрасывала со столов яйца, топтала их ногами. Кричала в истерике:
– Белым! Белым! Белым!
Сторож сваливал в мешок еду: хлеб, сало, лук, картошку. Хотел и огромную тыкву в мешок положить. Сестры обняли тыкву, не отдают:
– Это тыква не общая! Это тыква наша!
Молча длинной рукой тыкву заграбастал, выдернул ее у сестер, закатил в мешок.
– Белым! Белым! – кричала, топчась на крошеве, Тракторина Петровна.
Выдохлась, выскочила. Сторож с Председателем следом за ней ушли.
Дети посидели за пустыми столами, помолчали. Опустились на пол. Собирали раздавленные яйца:
– Вот мое – красненькое…
– А вот мое – желтое…
– А от моего ничего не осталось…
Сидели, соскабливая с пола крошево, – ели.
– Тетя Харыта! А чего она так? – спросила Конопушка.
– Рогатый бес в ней дом себе нашел, поселился, тешится. Силе-е-ен!
– Ты теперь от нас уедешь?
– Нет, я вас одних не оставлю теперь. Поборюсь…
17
Ночью в палате дети не спали. Конопушка сказала шепотом:
– А давайте в дочки-матери поиграем?
– Давайте, – согласились сестры. – Чур, мы будем дети. А Марат будет нашим отцом!
– Хорошо, – согласилась Конопушка. – А я буду вашей матерью… Дети! Садитесь ужинать!
Наконец-то! Современные женщины могут всё! То, о чем их предшественницы даже и мечтать не могли. Они догнали мужчин в правах, перегнали в достижениях, да и вообще способны заменить их на всех фронтах. И встает такой вопрос: а зачем? Неужели мужчины теперь совершенно не нужны — и если убрать гипотетического Васю из жизни гипотетической Маши, то трагедии, как в былые времена, уже не случится? Собранные под этой обложкой рассказы дают ответы на столь непростые вопросы. Пусть иногда и в весьма провокационной манере…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.