Дурная кровь - [96]

— Нет, — отчеканил Дженнингс. — Вы лжете.

— Подумайте сами. Что стало с вашими инструментами после того, как вы обманули Ларнера и исчезли? Инструменты остались. Какая недальновидность! Если вы собирались продолжать убивать и хотели перехитрить Ларнера, щипцы были вам нужны. Причем точно такие же, чтобы, увидев идентичные следы, Ларнер поверил: К жив. И вам срочно пришлось изготавливать новые щипцы, стараясь сохранить мельчайшие особенности старых. Наверняка это было сложно.

Дженнингс смотрел в стену.

— Ваш сын однажды случайно увидел, как вы пытали кого-то в подвале. Вы избили сына, и это стало кульминацией всех предшествующих многолетних издевательств. За что вы мучили его? Ребенка? Разве вы не понимаете, что вырастили чудовище? Он стал вашей копией. И приехал сюда, чтобы предать вас смерти под пытками. Дурная кровь живуча.

— Мне больше нравится “Что посеешь, то и пожнешь”. Это действительно был Ламар?

— Да, я читал его дневник. Это страшно. Действительно страшно. Вы застрелили его, как собаку. Но вы убили его дважды. Что вы сделали с ним, когда он застал вас в комнате пыток? Ему было десять лет. Что вы, черт побери, с ним сделали?

— Естественно, наказал, — глухо произнес Уэйн Дженнингс.

Он прикрыл глаза. Под закрытыми веками шла тяжелая внутренняя борьба. Когда глаза наконец открылись, взгляд был другим, одновременно сосредоточенным и потухшим.

— Я устал от войны, — сказал он. — Вам не понять, что это значит. Ваша страна уже двести лет не воевала. Глядя на Ламара, я вспоминал, каким я был когда-то. Обычным слабым человеком. Он действовал мне на нервы. Я иногда прижигал его немного сигаретой. Давал выход своим чувствам. Мой отец был таким же.

— Расскажите, — сказал Йельм.

Дженнингс наклонился вперед. Он принял решение.

— Вы правильно сделали, что не предали это дело огласке. Это было бы катастрофой. I’m the good guy^[71]. Можете мне не верить, но я делаю доброе дело. Плохими средствами, но хорошее дело. Это противно, но необходимо. Я заставляю врагов говорить.

— Почему Эрик Линдбергер был для вас врагом?

Дженнингс, не мигая, смотрел в глаза Йельма. В его взгляде промелькнуло какое-то новое чувство.

— Подождите с этим вопросом. Я должен обдумать последствия.

— Хорошо. Как все это началось?

Дженнингс набрал воздуху, подвинулся вперед и заговорил:

— Я не знаю, понимаете ли вы, что такое патриотизм. Я отправился на войну, чтобы убежать от отца. Мне было семнадцать. Poor white southern trash^[72]. Я был еще ребенком и убивал других детей. Я заметил, что имею талант убивать. Другие это тоже заметили. Я быстро повышался по службе. Вдруг меня вызвали в Вашингтон, и я оказался лицом к лицу с президентом. Тогда мне было чуть больше двадцати. Мне поручили командовать во Вьетнаме тайным подразделением, которое напрямую подчинялось президенту. Гражданские специалисты обучили меня пользоваться новым оружием.

Я стал экспертом. И должен был обучить других членов группы. С гражданскими специалистами общался только я. Всегда только я. Но я не знаю, кто они. После войны мне сказали: “Если понадобитесь, найдем”. И продолжали платить зарплату. Это было очень странно. Когда я вернулся с войны, я был конченый человек. Не мог даже с женой общаться. Все чувства были убиты. Я мучил сына. Потом они опять объявились. Нашли меня.

— ЦРУ? — спросил Хультин. Йельм удивленно посмотрел на него.

Дженнингс медленно покачал головой.

— Пока не будем говорить об этом, — ответил он. — Как бы то ни было, тогда я понял, чего от меня ждут. В это время, в конце семидесятых, холодная война вступила в новую фазу, я не буду углубляться в объяснения, но это действительно была война. Над нами нависла угроза, и возникла потребность в информации. Информация была нужна, как воздух. Другой стороне тоже. Я начал успешно разрабатывать людей, за которыми велось наблюдение. И профессиональных шпионов, и перебежчиков. Ученых, которые продавали государственные тайны. Советских агентов. КГБ. Я получил очень много жизненно важной информации. Кому-то пришла в голову гениальная идея представить это как дело рук сумасшедшего, так я превратился в серийного убийцу, такова была моя легенда на случай, если я попадусь. И меня действительно раскрыл агент Ларнер. Вы даже представить не можете, сколько труда положил этот человек, чтобы вычислить “Крутую команду”. Он стал угрозой национальной безопасности. На политическом фронте ситуация начала успокаиваться. Брежнев умер. Советский Союз разваливался, на первый план вышли другие враги. Теперь я мог бы принести больше пользы в каком-нибудь третьем государстве, которое в будущем станет посредником в торговле между западом и востоком. Заодно пора было покончить с Ларнером, выставить его на всеобщее посмешище.

— Вы бежали. Оставив свои зубы и живого человека в горящей машине.

— Для этого потребовалось много недель подготовки. Ночные работы в скрытом от посторонних глаз месте. Опытные помощники. Сложное оборудование. Отличный зубной протез. Замаскированный советский агент с вырванными зубами. Потайное отверстие в земле, чтобы было куда спрятаться с несколькими помощниками и переждать сутки-двое. Сделать можно всё, даже невозможное, только это требует больше времени и подготовки.