Духи дельты Нигера. Реальная история похищения - [21]

Приехали пулеметчики с Питером на следующий день, ближе к вечеру. Выглядели они довольными и даже радостными. Немного озадачил их Себастьян, но большого горя от самоуправства я не заметил.

Зато уже следующим вечером нашлись-таки те, кому не понравилось то, что сделали наши охранники. В верхний лагерь прибыла другая группа. Мы слышали, как они выгружались из лодок. Затем – как нарастали вопли, перемежающиеся матом, по мере приближения к нашей палатке. Вскоре они перешли в яростные крики и клацанья затворов прямо на пятачке перед нашей палаткой. Оказалось, что Харрисон с Себастьяном расстреляли одну из нигериек, которую присвоил себе один из прибывшей группы. Он был жутко недоволен, что у него отняли «любимую игрушку»: кидался на Харрисона и кричал, что убьет его. Стоял гвалт как со стороны приехавших, так и со стороны наших тюремщиков. Около часа они орали друг на друга, пока Питер всех не разогнал. Огорченного боевика товарищи увели обратно в верхний лагерь.

Глава 15 Режиссеры и торговцы

Подходила к концу четвертая неделя информационной блокады, начавшейся, когда Питер вырубил телефон. Каждый раз, когда появлялся кто-то из лидеров, я задавал им один и тот же вопрос: «Когда мы сможем позвонить?» События последней недели не просто подталкивали к срочному разговору с переговорщиками, а пинали в спину и даже чуть пониже спины. 11 февраля 2009 года вечером объявился Питер и заявил, что уезжает в отпуск на месяц, устав, видимо, от трудов праведных. Для нас это могло означать только одно: получена команда расползаться по норам, пересидеть опасное время. Это позже подтвердил и сам Питер, когда сказал нашим охранникам, что найдено новое место для лагеря в Восточном Опобо; нас перевезут туда, а лагерь здесь бросят.

На вопрос, когда наконец состоится сеанс связи с переговорной группой, Питер с энтузиазмом начал рассказывать, что они вошли в положение и обсуждаемая сумма снизилась до 250 млн найра, но, между нами, они готовы упасть даже до 200 млн найра. Любая сумма ниже их не устроит и никаких дальнейших переговоров по обсуждению не будет. На этом разговор был окончен, и на очередной мой вопрос Питер ответил, что звонить будет, но позже, – и ушел.

Следом за Питером приехал Абуджа – как всегда, в приподнятом настроении. У меня даже получилось переговорить с ним. Заведя разговор издалека, о трех днях нападения на лагерь и странном нападении с востока, я сказал ему, что это не могли быть военные, поскольку Россия сильная страна, и если бы нас хотели освободить, то уже сделали бы это тихо: есть специальная группа профессионалов, которые работают в любой точке земного шара. Пришли бы ребята ночью, с приборами ночного видения, и бесшумно бы всех уничтожили. Я добавил, что прецеденты были, и я никому бы не пожелал попасться тем ребятам. Но, поскольку у нас все цивилизованно и нам ничего не угрожает, то и привлекать их никто пока не собирается. Если же с нами что-нибудь случится, то возмездие наступит все равно, найдут и убьют всех. Такова политика государства.

В общем, врал я ему очень душевно, как говорится, «Остапа понесло»[27]. Нужно было хоть чем-то укрепить нашу безопасность – если не интересом, то, может, получится страхом. Абуджа слушал меня как будто рассеянно, задумчиво, но я отметил, что в ночь у костра остались не двое, как обычно, а четверо. Нам впервые за долгое время удалось хорошо выспаться.

Утром мы, отловив Абуджу, напомнили ему о том, что прошло уже много времени с момента последнего звонка и необходимо срочно звонить. Мы возлагали на это много надежд, поскольку ситуация зашла в тупик и ощущение возникновения критической ошибки не просто витало в воздухе, а совершало над нами мертвые петли.

Мы ожидали, что будет как всегда: покивает, исчезнет на весь день, а вечером скажет, что звонить будем, но не сегодня. Но, к нашему удивлению, Абуджа вернулся довольно быстро.

О чем он и Питер разговаривали со своей свитой, нам неизвестно, поскольку они ушли в верхний лагерь, но из того, что мы подслушали от боевиков перед нашей палаткой, стало очевидно, что Питер придумал очередную театральную постановку. Идея заключалась в том, чтобы разыграть «нападение» на их лагерь в момент, когда у нас должен был состояться сеанс связи с группой переговорщиков, чтобы в телефон было слышно стрельбу и взрывы. Спор был о том, как нападать. К единому решению они не пришли.

Я рассказал Косте об этих их замыслах и вкратце объяснил ему, как, в случае чего, бежать противолодочным зигзагом, использовать укрытия и выбирать направление бега. Объяснил и то, что надо постараться держаться ближе к командирам и бежать в одну с ними сторону, и прятаться вместе с ними за укрытия. Как это реально могло помочь, я даже не хотел думать. Объяснение на пальцах – это не недели тренировок. В любом случае, кроме Господа Бога и себя, уповать было не на кого.

Часть боевиков, которая должна была «нападать» на лагерь, ушла в лес заниматься подготовкой и обсуждением сценария. Другая часть осталась в лагере «защищать» его.

Абуджа зашел за нами в палатку и повел звонить. Обычно мы выходили в сланцах, но в этот раз ситуация подсказывала, что стоит надеть более удобную обувь. Мы опасались, что сейчас начнется розыгрыш спектакля по нашему устранению.