Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые - [37]

Стреляться с Грибоедовым Якубович собирался без секундантов. Это было явным нарушением дуэльного кодекса, но так «обустроить» смертельную дуэль в глазах общества было намного эффектнее. Однако секунданты все же появились. Сначала хотели стреляться на квартире Якубовича, но это условие было отклонено секундантом Грибоедова дипломатом А.К. Амбургером на том основании, что Александр Иванович уже мог приловчиться стрелять в данном помещении. Затем секундант Якубовича Н.Н. Муравьев (будущий военный губернатор Кавказской губернии) нашел местечко в овраге у Татарской могилы, по дороге в Кахетию.

По одной версии, Якубович выстрелил первым. По его же собственным словам, он не собирался лишать противника жизни, поэтому целил ему в ногу или в руку. Раненый Грибоедов теперь имел право подойти ближе к барьеру, чтобы произвести свой выстрел наверняка. С окровавленной левой рукой, которую он показал секундантам, Александр Сергеевич выстрелил, не используя этого преимущества. Пуля пролетела рядом с затылком Якубовича, причем так близко, что тот даже схватился за голову, считая себя подстреленным.

По другой версии, первым выпал жребий стрелять Грибоедову. Но он намеренно выстрелил мимо.

– Шалишь, дружище! – засмеялся Якубович. – Ты вот музыкант, любитель играть на фортепьянах… Ну, так больше играть не будешь!

И выстрелил в ладонь Грибоедову. Пуля задела мизинец.

Один из очевидцев дуэли пишет:

«Действительно, пуля попала Грибоедову в ладонь левой руки около большого пальца, но, по связи жил, ему свело мизинец, и это впоследствии мешало ему, музыканту, играть на фортепиано».

Позже Грибоедов разработал покалеченный палец, но играл он с тех пор редко. Да и не до игры стало, у него появился замысел «Горя от ума». Что же касается травмы, то именно по этому сведенному мизинцу и узнали в груде других обезображенных тел его труп после истребления фанатиками российского посольства 30 января 1829 года в Тегеране (Грибоедов, как известно, уехал в Персию в качестве секретаря русского посольства).

Что же до Александра Ивановича Якубовича, то на Кавказе он прославился отчаянной храбростью, безудержной отвагой и сделался любимцем генерала А.П. Ермолова (тот, кстати, только несколькими минутами не успел предупредить его дуэль с Грибоедовым, послав арестовать обоих). Он командовал конницей и совершал дерзкие набеги на горные стоянки врагов. Известно, например, что Якубович нагнал такого страху на местных черкесов, что они даже пугали им своих детей: «Якуб идет!». А потом он вдруг понял, что пора перестать «чудить», выказывая никому не нужную бесшабашную храбрость, и заняться «делом». Таким делом оказались события 14 декабря 1825 года.

На Кавказе Якубович был ранен и приехал в Санкт-Петербург летом 1825 года с повязкой на голове. Говорил он громко, весьма умно и красноречиво, и быстро вошел в контакт с К.Ф. Рылеевым. Как утверждают, в нем заговорщики «видели нечто идеальное, возвышенное. Это был Дантон новой революции».

Из донесения следственной комиссии видно, что Якубович лично не вступал в заговор, но обещал декабристам поддержку. Уже на Сенатской площади он предлагал свои услуги, чтобы убедить мятежников сдаться. Ему было сказано, что государь дарует прощение всем, кроме главных зачинщиков. Якубович пошел к декабристам и, воротясь, донес, что они не соглашаются. Согласно плану декабристов, в день восстания Якубович, командуя Измайловским полком и лейб-гвардии Морским экипажем, должен был захватить Зимний дворец и арестовать императорскую семью. Но непосредственно 14 декабря 1825 года он отказался выполнять намеченное. Видимо, у него не хватило духа. А вечером он приехал в дом генерал-губернатора, чтобы узнать, что с графом Милорадовичем. В это время к графу, лежавшему в конно-гвардейских казармах, ехал его адъютант, и Якубович предложил отвезти его в своей карете. Адъютант согласился, и, войдя в карету, почувствовал, что сел на пистолеты.

– Это что? – спросил он.

– Они заряжены, – ответил Якубович. – Бунтовщики хотели меня убить за то, что я не соглашался войти в заговор с ними.

Впрочем, это не избавило «кавказца» от наказания: он так же, как остальные участники восстания, был осужден и отправлен в ссылку.

Глава пятая Дуэли Пушкина

И Кюхельбекерно, и тошно

В одной из своих лекций, прочитанных в университете города Турина в 1990 году, писатель М.И. Веллер характеризует Александра Сергеевича Пушкина так:

«Это был скандальный молодой человек, любитель выпить, любитель сыграть, любитель пройтись по бабам. Еще он писал стихи. Вот, в сущности, и все, чем он занимался».

Человеком Александр Сергеевич и в самом деле был сложным. Например, в 1819 году, едва окончив Царскосельский лицей, он умудрился оскорбить своего друга Вильгельма Кюхельбекера. И тот, как это было принято у дворян, вызвал его на дуэль. А причиной тому стали следующие шутливые стихи Пушкина:

За ужином объелся я,

А Яков запер дверь оплошно —

Так было мне, мои друзья,

И кюхельбекерно, и тошно.

Лицейский друг Пушкина был очень обижен этой эпиграммой. И состоялась дуэль, о которой издатель и публицист Н.И. Греч написал потом так: