Дуэль Пушкина - [165]
Наиболее точно передал содержание царского обращения Арендт, доставивший записку Пушкину. 1 февраля Л.И. Голенищев-Кутузов записал с его слов : «В… записке император говорил, что он надеется ещё его увидеть и что он советует ему исполнить свой долг христианина и быть спокойным насчёт судьбы своей семьи»[1599].
Письмо царя было, видимо, очень кратким. Николай I старался ободрить раненого и не упоминал о его смерти и о том, что они не увидятся более на этом свете. В изложении Жуковского обращение приобрело более возвышенный и патетический характер. Стиль пересказа выдавал руку опытного литератора.
Умирающий благодарил императора за милость и просил передать ему заверения в своей полной преданности. Сведения об этом заключены в самом раннем документе — письме Тургенева сестре, написанном во втором часу дня 28 января. Тургенев писал: «Прежде получения (в полночь. — Р.С.) письма государя (Пушкин. — Р.С.) сказал: „Жду царского слова, чтобы умереть спокойно“; и ещё: „жаль, что умираю: весь его бы был“, т.е. царёв»[1600]. Тургенев подчеркнул, что эти слова были произнесены «прежде получения письма» (от царя), т.е. ранее 1 часа ночи 28 января. (Тургенева в тот момент не было у постели умирающего, но он знал обо всём от Жуковского).
В более поздних источниках (записке Спасского от 2 февраля, а также письме Жуковского отцу поэта от 15 февраля) фраза — «Скажи царю… что мне жаль умереть, был бы весь его» — отнесена не ко времени «прежде получения письма» от царя в полночь, а уже к совсем другому времени — моменту прощания с друзьями утром 28 января[1601]. Установленный факт раскрывает тайну рождения легенды.
Жуковский прощался с умирающим утром 28 января, в одно время с Тургеневым, Вяземским и другими лицами. В то время Тургенев ничего не слыхал о благодарных словах умирающего, хотя слова должны были стать главной новостью. В его письме, написанном утром, эта новость отсутствует. Зато она появляется во втором письме, составленном в час дня 28 января. Лишь 2—15 февраля друзья поэта изменили своё показание насчёт времени обращения поэта к царю.
Версия Жуковского, по-видимому, не убедила Тургенева, так как он не внёс её в свой дневник. В записи Тургенева от 27 января было сказано кратко: «Пушкин сложил руки и благодарил Бога, сказав, чтобы Жуковский передал царю его благодарность»[1602]. Можно полагать, описание Тургенева ближе всего к истине. У Пушкина не было сил для речей, и он не говорил, что весь был бы царёв.
Отношения Пушкина и самодержца вступили в последнюю фазу — фазу осуждения, непонимания и конечного примирения.
Тотчас после кончины поэта Жуковский подал императору записку о милостях его семье. Легенда получила своё завершение: «Мною же передано было от Вас последнее радостное слово, услышанное Пушкиным на земле, — значилось в записке. — Вот что он отвечал… (и что я вчера забыл передать В. В-у ): как я утешен! скажи государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в сыне, что я желаю счастия в счастии России»[1603]. Стиль Жуковского невозможно принять за стиль Пушкина.
«Она ни при чём!»
Из записки доктора Спасского следует, будто Пушкин сразу после осмотра сказал домашнему врачу: «Пожалуйста, не давайте больших надежд жене, не скрывайте от неё, в чём дело, она не притворщица; вы её хорошо знаете, она должна всё знать»[1604]. Однако слова врача не находят подтверждения в других источниках.
Раненый Пушкин вернулся на Мойку в карете затемно. Слуга внёс его по лестнице в дом. Пушкин спросил его: «Грустно тебе нести меня?».
Жуковский записал в кратком конспекте: «Жена встретилась в передней — дурнота — ne entrez pas [не входите] его положили на диван»[1605]. Когда раненого стали раздевать, Натали хотела войти, но муж громким голосом закричал: «Не входите». Когда его переодели, он допустил к себе жену. По словам Тургенева, ей было сказано, что муж ранен в ногу. В своём письме в Москву (27 января — начало февраля) Вяземская подтверждает этот факт[1606]. Вяземская не отходила от Натали, и её сведения были точными. По её утверждению, поэт причастился втайне от Натальи.
С какими словами обратился Пушкин к жене? Наиболее раннюю запись находим в том же письме В.Ф. Вяземской. По её свидетельству, поэт произнёс: «Как я счастлив, я жив и нахожусь с тобой»[1607]. Фраза Пушкина была вполне уместна в устах мужа, старавшегося успокоить жену.
А.И. Тургенев описал то, что происходило на его глазах между 10 и 12 часами. Иногда, но редко раненый подзывал к себе жену. Наконец он сказал: «будь спокойна, ты невинна в этом» (версия письма); «будь спокойна, ты ни в чём не виновата» (дневниковая версия)[1608]. Это было сказано, когда поэт удостоверился, что положение его безнадёжно. Лишь после этого, а не на пороге, умирающий объявил жене, что вина за случившееся ложится целиком на него одного.
На второй день поэт значительно чаще выражал желание видеть жену. Утром 28 января Наталья первая простилась с ним. В 11 час. утра Тургенев записал: Пушкин «часто призывает к себе на минуту жену, которая всё твердила: „Он не умрёт, я чувствую, он не умрёт“. Теперь она, кажется, видит уже близкую смерть»
