Дубовая Гряда - [28]

— Чего ты боишься? А еще хочешь со мной в лес уйти.

Гремя сапогами, в избу вошло начальство. Савка не знал, что Володя здесь, и повел гостей в горницу.

— Это твои дети? — спросил Бодягин.

— Мои, — кивнул Савка и вышел на кухню, где уже хлопотала хозяйка.

— Почему ты в Красную Армию не пошел? — спросил бургомистр у Володи.

— Чтобы убили? — с напускной наивностью ответил юноша.

— Правильно. А в полицию?

— Молод еще.

— Вон какой ладный вымахал!

— Мне пахать, косить надо.

— Правильно.

Опустив голову, Володя вышел из дома, Зина за ним. Комендант проводил их молчаливым взглядом. На крыльце Кичка чистил сапоги, переводчик ожидал своей очереди.

— Молодец, хорошо ответил, — похвалила Зина, когда они отошли подальше.

— А как с ним еще говорить? Подбрасывает вопросы — будь здоров!.. Пойдем к нам.

— Ну что ты.

— Я еще не обедал.

— Ты иди, а я к Лиде.

Стоя возле забора, хлопец, проводил девушку глазами. Когда рядом ходят враги, молодым людям нельзя разлучаться. Вдвоем веселее, можно обменяться мыслями, поговорить, а говорить есть о чем. Какою бы мрачной ни была жизнь, ты в ней не разочаруешься, когда рядом любимый человек. Он поможет прогнать страх, поддержит твою веру в светлое будущее.

И вдруг юноше стало не по себе: увидел, как из двора Шайдоба с громким хохотом вышли полицаи.

«Гады, всегда им весело. Наверное, потому, что за спиной винтовки», — подумал Володя и поспешил в избу. Там, кроме матери, никого не было.

— Хорошо, что пришел, — сказала она, — садись обедать.

Мария подошла к печке, налила из чугунка в миску щей, подала ломоть черного хлеба.

Володя принялся за еду, а мать села напротив, внимательно глядя на него, словно давно не видала. Возможно, в эти минуты она вспомнила мужа, обычно сидевшего на этом же месте, и мысленно видела его в сыром окопе, с солдатским котелком в руках. А может быть, думала о сыне и людях, проводивших собрание. Они могут схватить сына, убить его и не понесут за это никакого наказания. Как жить, когда над человеком издеваются и нет никакой защиты? Тяжело было матери смотреть на своих детей в такое горькое время. Весь их недолгий жизненный путь вставал в ее памяти, до мелочей. Мария вспоминала их лепет, впервые произнесенное слово «мама», первые шаги…

Володя увидел слезы на глазах матери.

— Что ты, мама? Все равно я уйду в партизаны.

— Никуда ты от меня не уйдешь, сынок.

— Но в деревне больше жить нельзя. Могут схватить и отправить в Германию. Говорю об этом, чтобы для тебя не был неожиданным наш уход. Я не хочу попасть в лапы фашистам!

— Бог с тобой, разве я этого хочу?!

— Нельзя, мама, сидеть сложа руки. Надо бороться!

— Сыночек, видела я на собрании немцев. Какие они самоуверенные! Видно, их никакая сила не выгонит.

— Нет, выгонит. В партизаны не один я пойду. Фашисты нас не одолеют.

— Лучше бы ты воевал в армии и с нашими вернулся.

— Для того и уйду, чтобы наши вернулись быстрее.

— А кто-нибудь донесет, и нас перестреляют.

— Не бойся, мама, мы все продумали. В Жлобине есть биржа: всех, кто хочет и кто не хочет, оттуда увозят в Германию. Нужно будет объявить, что мы добровольно отправились туда. Показываться не станем. Хорошо, что Савка остался старостой. И Зина с нами уйдет.

— Еще чего — девчат с собой брать! Тоже мне вояки.

— Знаю, чего ты боишься, — рассмеялся Володя.

Мать видела, как вырос сын. При такой жизни молодежь быстро взрослеет.

— Никуда ты не пойдешь, — повторила она. — Сегодня вечером будем тянуть жребий.

— Какой жребий?

— Землю делить. Савка сказал: всем поровну. Начнешь пахать, сеять, а там и сенокос.

— Мы же засеяли шестьдесят соток, наш участок, который колхоз выделил. А если теперь еще дадут, дедушка засеет.

— Ты, сынок, мою жизнь сокращаешь. С меньшими никаких забот нет, а ты…

— Не я сокращаю, а немцы. Довольно, мама, если понадоблюсь, я у Лиды, — отодвинув пустую миску, поднялся Володя из-за стола.

Он встретил девчат на улице. Солнце, пробиваясь сквозь облака, позолотило край неба на западе. Володя и девушки направились к дубовой роще. Там тенькали синицы, лазали по коре поползни, перелетали с дерева на дерево голуби, а высоко в небе кружились два ястреба. На краю рощи стоял высокий старый дуб. Подбежав к нему, Лида обняла его могучий ствол и крикнула:

— Мой дуб! О, если бы я могла прожить столько, сколько ты…

— …я бы тогда на своих руках покачала больше детей, чем ты нас на своих ветвях, — в тон ей подхватил Володя и сложил руки на груди.

— Совсем не об этом думала.

— А о чем?

— Я бы многое повидала.

— Так он же весь осколками побит, — заметила Зина.

— Ну и что? Все равно стоит! Тихо вокруг, ветер на сопках играет, — запела Лида и закружилась вокруг дерева. Володя схватил Зину и Лиду за руки, чтобы устроить хоровод, но и втроем они едва обхватили толстый ствол.

— Пойдемте поищем цветы, — предложила Лида и первая бросилась на пригорок, где зеленели молодые сосны.

Воздух повлажнел. Угомонились птицы. Только на полянке тучи комаров «толкли мак».

9

Вначале Сергеев был против ухода молодежи в лес. Он хотел прежде провести подпольное комсомольское собрание. Но, выслушав доводы Володи, согласился. По предложению Володи родители всех хлопцев и девчат, собиравшихся покинуть деревню, должны были говорить, что их дети уехали на работу в Германию.