Друзья - [46]

Ничтожество.

В трудный час — убежал, как пес позорный,

а теперь, как только снова голову высунула, вынырнула, снова живу — вернулся?

Да нет, нет! малыш мой, гад редкостный, тебя в моей жизни… больше не будет.

Не бу-дет.

Уткнуться носом Марату в подушку — внимать родному аромату…

… попытки, глупые попытки… уснуть.

Несмелые щелчки, шорох у дверей —

как больная я кинулась на звуки…

Замерла… Замерла в шаге от него.

Несмело перевел, поднял взгляд на меня.

— Марат…

(едва слышно прошептала я,

сдерживая, с последних сил, слезы)

— Привет, — тихий шепот,

взгляд в сторону…

увидел, заметил — чертовые пирожки в мусорном ведре…

Промолчал. Шаг вперед, по коридору…

— Я тебе звонила.

(плавное движение — положил ключи на тумбочку; разулся, нехотя стащил с себя пиджак…)

— Марат… ты всё неправильно понял.

Прошу, выслушай меня.

— Патриция. Давай не сейчас.

Я сильно устал, грязный, дурно пахну… — мне срочно нужно в душ…

А потом — потом всё обговорим.

Прости…

(несмелые шаги — и побрел от меня прочь, ушел в ванную)

Молчу. Стою посреди коридора, пристально наблюдаю за каждым его движением — и покорно жду.

…

Тело заклякло, застыло на месте… и все те полчаса (или сколько там)… что провел Марат в душе, я покорно сидела на диване, в зале… ждала своего судью, боясь даже крохотное, "неправильное", движение сделать…

… вернулся, вернулся — это уже хорошо. А теперь, теперь я всё сделаю, всё, что в моих силах, лишь бы вернуть… то, что было прежде.

Несмело скрипнула дверь… — шаги (мои) навстречу…

… прошел мимо, нырнул в спальню, открыл шкаф — попытки отыскать чистую одежду.

(замерла я на входе, замерла у двери — как пристыженный воришка)

Молчит.

— Я тебе звонила…

(едва слышно, да так, чтобы если и не услышит — то и слава Богу, прошептала я)

— Я не хотел с тобой говорить.

(уколол, уколол в самое сердце — терплю)

— Марат…

— Нет, Патти. Ты послушай, — развернулся ко мне лицом. — Патти. Я был не прав. Не стоило так реагировать. Прости…

— Марат, так… так ничего же не было, — живо кинулась я вперед, шаги ближе.

(невольно попятился, отстранился от меня)

— Я всё понимаю. И… даже если вы помиритесь с Фернандо — это будет хорошо.

— Что?

— У вас будет малыш, Патти. И…

— И что? Это — мой малыш. Ты сам так говорил. Марат…

— Патти…

— Что, Патти? Я же говорю — ничего, НИЧЕГО не было между нами. По крайней мере, с моей стороны — уж точно. Та, его глупая попытка — то всё бред, фу. Мне было так мерзко, противно, как еще никогда. Марат, для меня Фернандо больше ничего не значит. Для меня он — УМЕР. Понимаешь?

— Патти, прошу, перестань. Не стоит передо мной оправдываться, отчитываться…

Мы — друзья. Да и только.

Так что…

А вот я…. я… поступил совершенно не по-дружески.

Прости, что уехал, что бросил тебя. Я вел себя, как последний дурак… Как самый настоящий идиот.

Прости.

— Да причем тут…???

(завизжала я от возмущения)

(Бог мой, я сейчас разрыдаюсь от боли, отчаяния: что можно еще сделать, когда ты и так кричишь, орешь прямо в лицо, доказываешь человеку, едва ли не бьешься головой об стенку, а он — все равно тебя не слышит, на белое — черное городит…)

Друзья… Ха!

Ты до сих в это веришь???… думаешь, что то, что между нами — все еще можно называть этим… чертовым (глупым) словом???

(несмелый шаг вперед — и привлек, как-то нехотя (или мне это показалось?), жеманно обнял, прижал к себе)

— Патти, всё хорошо… Всё будет хорошо…

(живо дернулась, оттолкнула Дюана прочь)

— Да хватит, хватит повторять эти гребанные слова! Ненавижу уже их! НИЧЕГО! НИЧЕГО хорошего нет — и не будет!! Ясно?

(разворот — и побежала прочь, в зал… упала на диван — и горько, отчаянно зарыдала, завыла…)

Как же вы меня все… бесите!

ИДИОТЫ!!!!!!!!

…

Холодные минуты, минуты равнодушия — и наконец-то Марат вошел в комнату, несмело присел рядом.

— Патти…

(глотаю слезы, глотаю всхлипы — пытаюсь ровно дышать; не оборачиваюсь)

— Ну, прости меня, придурка старого. Прошу…

(вдруг несмело коснулся моих плеч руками — еще движение… и, обняв, силой поднял с дивана, притянул, прижал к себе, спрятал в объятиях) —

Прости… Переклинило меня, — взволновано прошептал на ухо, — как увидел вас двоих. Сразу старое всплыло. Как Женье меня предала. Взбесился, с ума сошел — и любая трезвая мысль тут же растаяла. Прости меня… идиота. Прости, что сомневался…

(пытаюсь не дышать, сдавить истерику)

— Но я… действительно, его не целовала. Марат.

— Прости меня…

(крепче сжал в объятиях)

Прости…

(короткий, несмелый поцелуй в макушку)

— Ты же не уйдешь больше?

(жадно сжимаю, удерживаю его руки подле себя)

— Нет. Не уйду…

…

Три часа ночи. Пора стелиться — и спать.

— Ты… ты на диване будешь спать?

(оторопела я от удивления)

— Да. Не хочу… тебя смущать.

— Марат…

(не слушал — неспешный разворот… и пошагал в залу со своей подушкой и одеялом)

.. и снова слезы застыли на моих глазах.

Значит, не верит. Не простил… меня.

…

(свернуться калачиком — и попытаться уснуть)

… гадкое одиночество, непонимание, обиды — как же вы жалите, как же бездушно сгрызете, сжираете сердце дотла!

Зачем, зачем… говорить, что помирились — если тут же поступать… совершенно иначе, напротив, вопреки своим словам…?

Зачем?

… вдруг рыкнула дверь… едва слышные шаги…

Несмелые движения — и лег рядом. Затаился, словно преступник, боясь… судьи реакции.