Друзья мои - книги - [12]

Я не внял трезвому голосу, я все же был поражен находкой, но в одном продавец был прав: книга вместе со мной прилетела на самолете из Куйбышева в Москву, и тридцать лет спустя все три части сочинений Дмитриева, подаренные им Державину, соединились у меня на книжной полке: это все-таки маленькое чудо.

(40) Впрочем, почти то же самое произошло с Пушкиным и Денисом Давыдовым. Тоже тридцать лет, если не больше, стоял у меня на полке томик "Повести покойного Ивана Петровича Белкина, изданный А. П." в 1831 году. Томик этот оклеен зеленоватой бумагой в прожилках, и корешок у него золотой, в сеточку, столь отличительный, что, увидев его раз, уже не забудешь.

Год назад в одном из книжных магазинов я увидел родного брата или, вернее, родную сестру этой книжечки: это был томик, оклеенный такой же зеленоватой бумагой в прожилках, с тем же узором на корешке, того же формата, что и "Повести Белкина"; на этот раз томик оказался стихотворениями Дениса Давыдова издания 1832 года. У меня было это издание, но в другом переплете, и я все же купил этот томик просто из-за разительного сходства с томиком Пушкина.

Дома, сравнив обе книжки, я увидел, что они не только из одной и той же библиотеки, но и но чернильному библиотечному номеру бывшего владельца стояли на его полке, разделенные лишь одной книгой: на томике Пушкина был № 267, на томике Давыдова - № 269.

"Что ж,- сказал я мысленно,- вот вы и соединились снова примерно через 120 лет, попробуйте сказать, что у книг нет своей судьбы и что судьбы эти нередко бывают удивительны".

Только я поставил их ныне рядом, и кто знает - не найду ли я со временем и третью книжку, которая разделяла их когда-то.

"ДУШЕНЬКА" У НОГ ДЕРЖАВИНА

В тридцатых годах во многих букинистических магазинах Москвы появился ряд старинных книг. На одних был штамп "Нарышкинская особая библиотека в г. Тамбове", на других - экслибрис-монограмма "ДВП", на третьих - надпись выцветшими чернилами "Ф. Д. Хвощин-ский". Была та пора, когда некоторые библиотеки, желая обновить свой фонд, без сожаления расставались со старыми изданиями, определяя значение книги только спросом па нее. В воспоминаниях старого книжника П. П. Шибанова "Полвека со старой книгой и ее друзьями", пока еще не напечатанных, рассказано, между прочим, о том, как таким же образом опустошалась в те годы морская библиотека в Севастополе, основанная адмиралом М.П. Лазаревым и пополнявшаяся книгами из собраний целого ряда русских мореплавателей. Сейчас, естественно, об этом можно вспомнить лишь с глубоким сожалением.

Свою судьбу и историю имели и книги со штампом "Нарышкинская особая библиотека в г. Тамбове". Тамбов - город культурных традиций. В Тамбове вышло в свое время не мало провинциальных изданий, в Тамбовской губернии было много дворянских библиотек, наконец, губернатором в Тамбове был в свое время Г. Р. Державин. Постепенно книжные сокровища стекались из помещичьих библиотек в Тамбов, где и была образована "Нарышкинская особая библиотека", включившая в себя и дворянские библиотеки Д. В. Поленова и Ф. Д. Хвощинского и, наконец, личную библиотеку самого Державина.

Собирателю книг всегда свойственно одно особое чувство; чувство жалости к редкой книге, если она по (42) небрежению, в силу случайности или недопонимания ее ценности рискует попасть в руки несведущего человека. Так, однажды я нашел в одном из книжных магазинов том стихотворений В. Жуковского с мельчайшей неразборчивой надписью выцветшими чернилами на титуле. Я долго пытался разобрать в полусумраке магазина надпись, так и не разобрал ее и решил перенести это на утро, легкомысленно не попросив отложить для меня книгу. Только вернувшись домой, я расшифровал надпись и утром поспешил в магазин. Но продавец сообщил мне, что всего четверть часа назад какой-то летчик, желая сделать своему сыну подарок в день рождения, купил эту хорошо переплетенную книгу стихотворений Жуковского.

Надпись же, какую я с опозданием расшифровал, была сделана рукой Жуковского: "Дымной печурке от Светланы"; по кличкам известного литературного общества "Арзамас" (1815-1818) "Дымной печуркой" именовался А. Ф. Воейков, а кличкой самого Жуковского была "Светлана". Можно почти с уверенностью сказать, что том стихотворений Жуковского с его автографом навсегда погиб.

Книги из попавшей частично в продажу "Нарышкинской особой библиотеки" заинтересовали меня. В большинстве случаев это были первые издания русских поэтов и путешествия русских прославленных мореходов. Но, просматривая книги, я увидел на одной из них - на "Стихотворениях Анакреона Тийского", выпущенных в 1794 году в переводе Николая Львова,- такую надпись:

"Любезному Другу моему Гавриилу Романовичу. Числа 12. С. П.-бург".

Н. А. Львов, один из первых собирателей русских народных песен, поэт, композитор и архитектор, был другом Державина. В Гатчине до сих пор сохранилась построенная Львовым пристройка к Приоратскому дворцу на Черном озере - одно из чудеснейших архитектурных творений.

Надпись Львова на книге свидетельствовала, что "Анакреон" из библиотеки Державина. Порывшись в привезенных книгах, я нашел и другой томик, принадлежавший некогда Державину, с его инициалами на корешке,- "Душеньку" И. Ф. Богдановича.