Друзья. Больше, чем просто сериал. История создания самого популярного ситкома в истории - [55]

Эпизод, в котором никто не умер

Когда люди говорят про 11 сентября, они обычно начинают с того, где находились. «Я ехал на работу, слушал радио, и вдруг песню прервал выпуск новостей», «Я была на уроке алгебры и помню, что девушка впереди меня была в ярко-розовой футболке». Это называется флеш-память. Когда мы слышим о столь ошеломляющем событии или становимся его свидетелями, мозг делает снимок момента: вы запоминаете запах подгоревшего кофе, как вам давили новые туфли, как наступила внезапная тишина в пустом небе. В отличие от других воспоминаний, которые имеют тенденцию исчезать со временем, такие четко западают в память. Люди начинают рассказ с того, где они находились, потому что это последнее, что они помнят, прежде чем все стало туманным. Только что ты был в школе, на работе или в магазине, а в следующую минуту – сидел перед телевизором и смотрел новости.

Лиза Кудроу только что проснулась и занималась обычными утренними делами, спорила с трехлетним сыном и готовилась отправиться в студию. По вторникам проходили репетиции, а на этой неделе у них была еще и приглашенная звезда. Шон Пенн был бывшим парнем Урсулы, у которого теперь был короткий роман с Фиби. Кроме того, это был эпизод к Хэллоуину[110], в котором будут неудобные костюмы и крупная кинозвезда. Неделя обещала быть напряженной, и Кудроу уже собиралась выйти за дверь, когда зазвонил телефон. Это был Карлос Пиньейро, второй ассистент режиссера.

– Так, очевидно, съемки откладываются, – сказал он.

– Очевидно? Что ты имеешь в виду?

– Ну, на Нью-Йорк напали. Или… мы даже не… я не знаю. На страну напали? Мы не знаем, – сказал Пиньейро и попросил ее включить телевизор.

Вскоре после того как рейс 11 American Airlines врезался в Северную башню, все телеканалы изменили свою эфирную сетку и стали непрерывно сообщать новости. К тому времени, когда Южная башня обрушилась, почти каждая американская телевизионная станция вела трансляцию с места событий. Миллионы людей по всему миру наблюдали, как она падала.

В течение нескольких дней после нападения все рекламные ролики и регулярные программы были приостановлены, а зрители постоянно смотрели новости. В этот день взрослые американцы провели у экранов телевизоров около восьми часов. Дети – около трех. 15 сентября The New York Times сообщила, что нападение установило телевизионный рекорд: оно освещалось в новостях шире, чем любое событие в истории телевидения США, превзойдя убийство президента Джона Ф. Кеннеди. В следующие дни и недели страна приходила на работу, а затем каждый вечер возвращалась домой, чтобы посмотреть и узнать любые обновления, детали или новую информацию, которые как-то объяснили бы происшедшее. The Times сообщила, что от 30 до 50 миллионов американцев включали телевизор в прайм-тайм специально для просмотра новостей.

В газете писали, что на это обратили внимание, потому что просмотр программ эфирных новостей (как и различных шоу на таких телеканалах) резко сокращался. В последние годы все больше и больше зрителей предпочитали узнавать новости в интернете или по кабельным каналам, таким как CNN. Вечерние программы старой школы с такими ведущими, как Том Брокау, Дэн Разер и Питер Дженнингс, казались все более скучными и медленными по сравнению с высокоскоростным, быстрым стилем новостей XXI века. В газете говорилось: «Во время события национального масштаба телезрители вернулись туда, где они были раньше, – в свои гостиные, чтобы смотреть и слушать новостные программы». На волне беспрецедентного террора никто не хотел ничего нового и вульгарного. Они хотели, чтобы старые знакомые Дженнингс и Брокау сидели за теми же столами и передавали последние новости ровным голосом. Но дело было не только в этом. Лауреат Пулитцеровской премии журналист Алекс С. Джонс объяснил Times: «Это не только потому, что они всем известны. Но и потому, что им доверяют».

Шло время. Новостей становилось все больше. Постепенно американцы возвращались к обычным делам, понимая, что нормальная жизнь, которую они знали, ушла навсегда. Мы были по другую сторону чего-то, ступали на неизведанную территорию и вздрагивали от каждого громкого звука. Мы все еще впивались взглядом в телевизор, следя за новостями, словно ястребы, выслеживающие следующую катастрофу, которая могла появиться на экране в любой момент. Но, в конце концов, всем хотелось хотя бы на минутку отвлечься и посмотреть что-то другое.

Но все остальное не пускали в эфир. В Лос-Анджелесе были закрыты киностудии и телестудии (как и большинство тематических парков страны, торговых и туристических центров – практически все места, где собиралось много людей). Вечерние шоу на обоих побережьях не выходили в эфир в течение недели, и никто не знал, будет ли безопасно вернуться на работу. И вообще, как можно было делать что-то комедийное? Будет ли это когда-нибудь уместно снова? Дэвид Леттерман нарушил молчание, вернувшись в эфир 17 сентября с эмоциональным монологом и приятными гостями («Слава богу, актер Риджис Филбин здесь, так что нам есть над чем посмеяться»). Вскоре и другие шоу стали запускаться, хотя бы потому, что больше делать было нечего. «Мне сказали возвращаться к работе. А для человека, который может только плакать в позе эмбриона под столом, не так много мест для работы. Поэтому я вернулся сюда», – сказал Джон Стюарт, когда The Daily Show вернулось на экраны.