– Николай Петрович! У Олега Сергеевича только что началось заседание Совета!
– Две минуты. Это крайне важно.
Спустя минуту я услышал густой бас:
– Петрович!
– Олег! Я улетаю в Москву.
На том конце на мгновение напряженно затихло:
– Что-то случилось?
– Нет, все в силе. Просто пусть твои, доставят нотариуса ко мне. И смени этого помощника, что привез мне оферту на подпись.
– Я понимаю, ты расстроен – засмеялся собеседник.
– Вовсе нет, просто хамить – это лишнее. Поэтому расстарайтесь с доставкой. А рекомендация убрать придурка- это моя такая интеллектуальная инвестиция в твой бизнес. Так что ты выходишь не то что в ноль, а даже с прибылью.
– Слушай, Петрович, мое предложение в силе. Давай ко мне. В совете директоров тебе самое место.
– Кончай, Олег. Я загорать собрался лететь. Не до тебя.
– Я оставляю вопрос открытым. – Он откровенно веселился- в знак этого, все твои пожелания учтем и исполним. Будет время, я к тебе заеду, поговорим.
– Ну, пока тогда. Извини что оторвал.
Он не ответил, а я, выходя из лифта, думал, что мудаку-порученцу можно посочувствовать. Нет, времена давно уже не те. И он, всего-навсего, из хозяйского майбаха, пересядет в кредитную ауди. И вместо путешествий через вип залы аэропортов, будет главой какого- либо заштатного рынка, или возглавлять охрану какого ни будь ТЦ. Собачиться с бухими охранниками, и тупыми вахтершами… Как по мне, лучше б грохнули.
Мелковато, вообще-то я поступил. Но – заело. Выйдя из здания, я повернул влево, к стоящей машине. И вдруг почувствовал сильный удар по затылку. И теряя сознание, успел подумать:
– Какого хера? Сделка же не закрыта!
Запах травы ни с чем не спутаешь. Не открывая глаз, я понял, что лежу носом в траву. С чего это? Должен быть асфальт парковки, перед заводоуправлением! Но открыв глаза, убедился, что лежу плашмя, уткнувшись лицом в нестриженую траву. Резко перекатился влево, заодно оглядываясь, и собравшись подорваться. Если стрельба продолжится, то нужно укрытие. Однако блестящий маневр закончился не начавшись.
Я банально шлепнулся задницей на землю, и огляделся открыв рот. Вокруг была не привычная парковка перед заводом. А непонятная хрень. Справа от меня, поодаль, стаяло деревянное одноэтажное здание, напоминающее провинциальный ж/д вокзал, года эдак семидесятого. Слева, почти рядом – опрятное деревянное сооружение, опознанное, тем не менее, как сортир.
Смутно знакомое место. На ногах у меня, мгновенно узнанные армейские ботинки от армейской парадной формы. Да и брюки от парадки. Я целиком одет в парадную форму рядового советской армии! В голове что то забрезжило пониманием. Потом включился слух, и я услышал, как кто то, что-то орет не по-русски. Обернувшись на звук, я увидел, какого-то бомжеватого деда, который орал что-то вслед убегающему мужику. Потом я узнал и деда и место. И вспомнил. И подумал, что, крыша ты моя крыша. Ты мне так нравилась, но уехала не прощаясь.
Ничем иным, кроме как поехавшей крышей, то, что я вижу, объяснить невозможно. Светит солнце. В скверике напротив, орут воробьи. Все указывает на то, что я, неведомо как, перенесся в себя молодого. Почти на сорок лет назад. И если я правильно опознаю то, что вижу – сейчас девятнадцатое мая тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, День Пионерии. Суббота. Эстония. Город Выру.
Меня, минут десять назад, высадил из своих Жигулей командир бригады, обняв на прощание. Я уволен из армии, отслужив положенные два года. Оглянулся вокруг места, где сижу. Справа на земле коричневая модная сумка- батон. Слева в траве лежит фуражка с кокардой. Рядом с ней в траве валяется булыжник, которым мне и прилетело по башке.
Если я правильно помню, попрощавшись с командиром, я зашел в вокзал, выяснить расписание поездов и электричек, что бы прикинуть, как мне добираться. Потом решил отлить, и, выходя из вокзала, столкнулся с каким-то пьяненьким мужиком. Он мне что-то начал говорить по – эстонски. А потом почему то решил толкнуть меня в грудь. Чисто на рефлексах перехватил руку, и оттолкнул его от себя в здание. Захлопнул дверь и пошел в сторону сортира. Чуть погодя мне в затылок и прилетел камень. В тот раз я, шлепнувшись в траву, вскочил, и попробовал догнать придурка. Но не преуспел. На газоне осталась фуражка и сумка. Не велика ценность, но бросать было жалко. А сейчас я и не побежал.
Потому что только что, в две тысячи двадцать первом году, я, по сути, продал свой завод. И, выходя из здания, получил по затылку. Помощник Олега, свет Сергеевича, оказался мелкой и глупой тварью! До этого ему светило только банальное понижение, с перспективой вернуть статус. Но, сорвав сделку, он и сесть может. Не говоря о том, что, по любому, жизнь его будет унылой и в долгах.
Встряхнулся, сообразив, что не о том думаю. Бомжеватый дед, тем временем, подошел ко мне и сказал, с непередаваемым, мягким эстонским выговором:
– Ну что, дембелек, живой? Давай я тебе помогу.
– Да ладно, я сам. Чего это он? – встал и принялся отряхиваться. Армейская форма, как бы к ней не относится, все же штука хорошая. И не помялась, и не испачкалась.
– Пьет уже неделю. И тебе выпить предложил. А ты – руки крутить. Обиделся.
