Другая жизнь и берег дальний - [8]

Стоят беспризорные люди, оглядываются по сторонам, ищут глазами распорядителей. Прогуливаются по залу взад и вперед, вокруг да около. Заглядывают в разные углы.

Кому-то удается где-то обнаружить табуретку. Он ее бережно приносит в зал, ставит в центре и усаживается на нее.

Увидев сидящего на табуретке посетителя, распорядители начинают волноваться. Действительно, где же стулья? Почему их нет?

Распорядители смотрят на часы. Пожимают плечами.

— Иван Васильич! Вы заказали стулья?

— Конечно! Заказал! Что за вопрос!

— Где же они?

После некоторого глубокого размышления Иван Васильевич констатирует факт:

— По-видимому, не привезли еще.

Проходит десять минут.

Распорядители опять смотрят на часы и пожимают плечами. Где стулья?

— Иван Васильич, вы уверены, что заказали стулья на сегодня вечером.

Иван Васильевич обижается. Он обводит своих коллег презрительным взором и уходит.

Один из посетителей, тоскливо слоняющийся по коридору, вдруг наталкивается на стулья. Он стремглав бежит в зал, чтобы сообщить распорядителям радостную новость.

Но распорядителей и след простыл.

Они разбрелись по разным углам в поисках стульев.

Посетитель, чувствующий себя настоящим капитаном Куком, выходит из зала и возвращается с двумя стульями — одним для жены, а другим для себя. Он ставит оба стула перед табуреткой. Господин, сидящий на табуретке, сердито поднимается, берет табуретку и ставит ее перед обоими стульями. Так два стула и табуретка, в порядке вражеского несосуществования, начинают друг друга перегонять, пока не заходят в тупик.

На одном вечере, на котором должен был выступить и я, ко мне подошла некая дама и негодующе сказала:

— Я пришла специально вас послушать. Я уже здесь около часа, а сесть негде.

Я почувствовал себя неловко и пошел искать для дамы стул. После долгих поисков я нашел в подвальном помещении стул, хромавший на одну ногу. С тех пор, каждый раз, когда меня приглашают выступить на каком-либо вечере, я приношу с собой два-три стула для моих многочисленных поклонниц или поклонников, пришедших специально меня послушать.

Со временем распорядители тоже обнаруживают местонахождение стульев и начинают их расставлять в зале.

Стулья, берущиеся на прокат, всегда складные. Открываются они со страшным скрипом, режущим слух людям с чувствительными нервами.

Как только стулья появляются в зале, публика стремглав на них набрасывается.

На сцене появляется певица (если концерт) или докладчик (если доклад), но вначале, из-за скрипа стульев и шарканья ног, их не слышно.

Когда все, наконец, расселись по местам, обнаруживается, что двум десяткам посетителей приходится стоять: не хватило стульев.

Распорядители опять начинают метаться в поисках стульев.

Певица (если концерт) продолжает петь. Докладчик (если доклад) продолжает говорить.

Вдруг раздается оглушительный грохот.

Кто-то из посетителей на мгновение поднялся, и его стул этим ехидно воспользовался, чтобы самостоятельно вернуться в свое первобытное складное состояние.

Когда мне говорят, что такой-то вечер имел шумный успех, я точно могу себе представить, что на нем произошло.

Праздник

Да, да! Он тридцать лет живет средь нас,

И нет его на свете благородней.

Сегодня юбиляр — герой на час,

И всем он очень нравится сегодня.

Еще вчера он был совсем дурак,

Вор, только лишь не пойманный с поличным.

По мнению друзей, большой пошляк,

Общение с которым неприлично.

Отчаяннейший лгун. Хвастун при том.

Таким он был и при режиме старом.

Вдов обирает. У одной взял дом.

Хапун, который тянется к долларам.

Но тридцать лет! Поймите, это стаж!

Какая жертвенность и верность идеалу!

И лазят люди на шестой этаж

В какую-то таинственную залу

У чёрта на куличках. Тусклый свет.

Вход неуютен и довольно смраден.

(Со скидкой юбилейный комитет

Снял этот зал у казначея дяди).

Парадный стол из четырех складных,

Почти что белой скатертью покрытый.

За ним — сам юбиляр, два-три родных,

Все члены комитета, вся элита

И никому неведомый субъект,

Американец, кем-то приглашенный,

Чтобы придать особенный эффект

Банкета доморощенному фону.

Оратор первый произносит речь.

Он обещает коротко и просто

Сказать, что полагается, — сиречь,

Минут возьмет на это девяносто.

Он говорит о том, что юбиляр

Внес в быт наш эмигрантский вклад огромный.

Он настоящий гений. Божий дар.

Отзывчивый, приветливый и скромный.

Ораторов по счету двадцать пять,

И речи все в одном и том же духе:

Такого человека не сыскать,

Добряк, который не обидит мухи.

Он вдовам помогает с детских лет,

Им помогал и при режиме царском.

Знаток литературы. Сам поэт

И, в общем, помесь Минина с Пожарским.

Приятно действуют подобные слова

Под стук ножей и вилок на желудки.

Кружится юбиляра голова.

Он так сидеть и слушать мог бы сутки.

Все съедено. Окончился банкет.

— Давно банкета не было такого!

А юбиляр вернуться должен в свет,

Где все его возненавидят снова.

Собрание

Пятнадцать человек сидят и ждут.

У них весьма скучающие лица.

Ждут кворума. Собранье в пять минут

Девятого должно было открыться.

Пятнадцать терпеливо ждут. Сидят.

А кворума все нету, провались он!

Просматривает секретарь доклад,

Который был им только что написан.

В повестке сказано: маленько обождать,