Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой - [36]
У него в кабинете ей по-домашнему уютно. И дело тут не в нем самом, а в книгах. Темные шкафы с книгами, по всем стенам, от пола до потолка.
Миры счастливые и кошмарные, слышится его голос, это он о книгах. Что касается книг, мы, наверное, думаем почти одинаково. Но заводить сейчас речь о кошмаре, пожалуй, не к месту.
Паула смотрит, как он выдвигает стул из-за письменного стола, ставит его против гостевого кресла.
Чтобы массивный дубовый стол не мешал разговаривать.
Да, он наслышан о затее Паулы.
Вы даже не представляете себе, говорит он, какому великому множеству стариков вы бы скрасили жизнь. Видите ли, с тех пор как упразднили приходские библиотеки, я лишь в редких случаях могу удовлетворить ту или иную читательскую просьбу — из моей собственной библиотеки. Но у меня на полках нет книг, которыми интересуется большинство.
Комната тонет в полумраке, как и гостиная. Сколько же тут старинных кожаных переплетов! Паулу так и подмывает подойти к ним и потрогать. Но она сдерживается.
По-моему, вам ни в коем случае нельзя падать духом, говорит священник. Паула смотрит на его руки, сложенные на коленях: под морщинистой кожей проступают жгуты вен. Не падать духом, повторяет он, мы не вправе допускать и мысли о том, что наши чаяния могут потерпеть крах. И, провожая Паулу к двери, добавляет: Кстати, смею надеяться, что наши ящики в свое время причинили вам не слишком много хлопот. Я ведь уж подумывал не трогать их, но в конце концов всему свое место, верно?
Слушай, говорит Паула, хватит. Хватит то и Дело потчевать меня экскурсами в военную историю Испании. Я эти битвы во сне вижу.
С бутылкой растительного масла она идет из кухни в ванную.
Феликса смешат глазки жира на воде, которые якобы помогут ее коже остаться упругой.
Очень может быть, говорит она, передавая ему купальный халат, который он вешает за дверью на крючок, очень может быть, что твой отец хоть сейчас с радостью возродил бы инквизицию, как во времена Изабеллы. Но разве за это обязательно так люто его ненавидеть? Он старик, одержимый вздорными идеями. Только кто нынче примет их на веру?!
Масло жирным кольцом оседает прежде всего на шее. Ладонями Паула стирает его по ключицам на грудь.
Феликс сидит на бортике ванны, в такую воду он даже кончик пальца ни за что не окунет.
У нас дома, говорит он, в масле консервируют рыбу, овощи, но уж никак не женщин.
Ты когда-нибудь видел свою мать в ванной?
Что же тебе снится?
Крепостные сооружения, отвечает Паула. Каменные страшилища в чистом поле.
Ты попросту насмотрелась всяких картинок, решает Феликс. А знаешь, как в средние века штурмовали крепости?
С помощью приставных лестниц, отвечает Паула. Отсюда, кстати, и взялось слово «эскалация»[30].
Пауле снятся иберийские твердыни, это верно, незачем только делать отсюда вывод, что у библиотекаря есть кое-что общее с комендантом крепости. Хотя это нелепость, только если вдумаешься; как и ходячее представление о том, будто защитные установки ядерного реактора и с объективной и с субъективной точек зрения вполне надежны. До сих пор любая крепость рано или поздно покорялась. Вернее будет сказать, кровавая история Испании не выходит у Паулы из головы просто оттого, что она полюбила Феликса. Она видит мир его глазами, и потому даже во сне ей не вырваться из плена.
Теперь любовь к Феликсу не гаснет в ней и днем. Не зря же природа наделила его красотой, повторяет Паула.
Раньше она чувствовала себя как в осаде, а сейчас это ощущение пропало.
Выходит, отдала ключи от города?
Решительно поломала солидный, устоявшийся порядок, не заметила грозной опасности и, глянув на себя самое, от испуга сникла?
Мой почерк, уверяет Паула, со школьных времен ни капли не изменился. Буковка к буковке, одна к другой.
Раз есть масло, мыла не надо. И без полотенца обойдемся. Пусть кожа обсохнет в тепле ванной комнаты. А капельки воды смахнем ладонями к щиколоткам.
Объясни, будь добр, просит Паула, почему ты, собственно, рассказываешь мне про все эти завоевания, отвоевания, притеснения, жестокости и жажду власти? Никак не отрешишься от них, что ли? Неужели нельзя просто жить как живется и предоставить миру идти его путем? Ведь миру-то безразлично, размышляешь ты о нем или не размышляешь, довольствуясь своим личным счастьем.
Паула знает, что Феликс глаз с нее не сводит, следит, как она, обнаженная, с блестящей от Масла и воды кожей, нагибается над ванной, сыплет порошок, влажной тряпкой стирает грязный налет, включает душ и промывает все.
Обними он ее в этот миг, и она была бы совершенно счастлива.
Ты отдаешь себя на произвол судьбы, говорит Феликс.
Она заворачивает краны.
Не хочешь понять, что и ты причастна к судьбам мира, продолжает Феликс.
Я родилась здесь по случайности, вставляет Паула.
Нет, возражает Феликс, ты все-таки разберись, ветряную мельницу останавливают изнутри, а не снаружи…
Он так и сидит на бортике ванны. Паула позволяет себе ощутить легкое разочарование.
Знаю, у вас и в литературе был золотой век, говорит она. Ты хоть заметил, что от солнца моя кожа быстро стареет?
Она снимает с крючка халат, надевает его, запахивает на груди, завязывает пояс. Тщательно присматривается в зеркале к своему лицу.
Конни Палмен (р. 1955 г.) — известная нидерландская писательница, лауреат премии «Лучший европейский роман». Она принадлежит к поколению молодых авторов, дебют которых принес им литературную известность в последние годы. В центре ее повести «Наследие» (1999) — сложные взаимоотношения смертельно больной писательницы и молодого человека, ее секретаря и духовного наследника, которому предстоит написать задуманную ею при жизни книгу. На русском языке издается впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.