Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой - [35]

Ты надолго сюда? — спрашивает Паула.

Сюда?

Домой, уточняет она, глядя, как брат окунает в кофе пирог.

Оставь мальчика в покое, внезапно говорит мать, вечно ты подзуживаешь его уйти.

Она сняла руки со стола и скрестила их на груди, обхватив локти ладонями.

7

Обычно, внушает себе Паула, библиотекарям не снятся крепостные сооружения.

Им бы, скорее, пристало видеть в кошмарах сокращение бюджета или порчу книг.

Ничего подобного Пауле в жизни не снилось.

Столь же нелепа и мысль о том, будто из-за книг, которыми она уставила муниципальные полки, ее станут преследовать, устроят на нее облаву. Загонят в угол пулеметами и слезоточивым газом: дескать, серьезная опасность. Увидев направленное на себя оружие, она тотчас притихнет, как мышка. Вдруг какой-нибудь слабонервный вообразит сдуру, что надо защищаться, возьмет ее на мушку да ненароком спустит курок, как в кино.

В конце концов она оказалась права: облава действительно была учебная.

От жары в этом году даже воспоминания не осталось. Паула вешает в гардеробе мокрый плащ. Среди дня Фельсманша нет-нет да и заглянет туда: как бы чего не унесли.

На столе — вчерашняя работа. Сверху записка из муниципалитета. О передвижке ни гугу. Обер-бургомистр шлет ей привет и предлагает приурочить открытие фонотеки к началу больших школьных каникул — назначить День открытых дверей и ознакомить граждан с новшеством.

Паула звонит ему, но не застает: он где-то на важном совещании, трубку снимает секретарша. Да, она слышала о затее с передвижной библиотекой… Нет, подробности ей неизвестны. А вот Дню открытых дверей шеф придает весьма большое значение.

Надо бы это обсудить, говорит Паула.

Текст афиши, продолжает секретарша, уже готов, лежит на столе. Хотите, прочту?

К сожалению, в ближайшие дни он никак не сможет принять вас, очень занят. Вот если Паула оставит записку…

Обеденный перерыв Паула обыкновенно проводит среди книг. Феликс взял за правило готовить по вечерам. Поэтому днем только йогурт и фрукты.

Но сегодня она зверски проголодалась. Вышла на улицу и спустилась вниз по холму. С двенадцати до двух дороги запружены машинами — часы пик. Многие здешние мужчины ездят обедать домой.

Она вовсе не рассчитывала столкнуться в крохотном кафе с Анеттой Урбан. Ее вообще никогда не заботило, чем эта молодая особа занята с двенадцати до часу. Фройляйн Фельсман — та живет в двух шагах от библиотеки, в переулке за приходской церковью.

Паула хотела было расположиться у окна, как вдруг встретилась глазами с Урбан. Она сидела по соседству, за таким же длинным дощатым столом.

Мужчины в зале на миг подняли головы и с любопытством уставились на обеих женщин. Прямо ожившая иллюстрация к рассказам Людвига Тома[29], мелькнуло в мозгу у Паулы.

Уютно здесь, говорит Анетта, когда Паула подсаживается к ней. В иные дни я даже склоняюсь к мысли, что в этих старинных домах впрямь можно жить.

Она устроилась у самого окна, сложенного из разноцветных стеклянных квадратов. На подоконнике — горшки с цветами. Свинцовой замазкой, наверное, давно уже не пользуются… Рядом со стойкой, у двери в кухню, красуется большая печь из светло-коричневых изразцов.

Сентиментальная пятиминутка — скользишь взглядом по поверхности и забываешь, что идиллия обманчива, говорит Анетта, не дожидаясь ответа Паулы.

Хозяин подает Пауле меню, опечатки там исправлены от руки.

С виду — точь-в-точь деревенский трактир. Уборная во дворе, ключ от нее берут на кухне.

Выбор небогат, зато все вкусно, говорит Урбан.

Вы совсем не любите маленькие городки? — спрашивает Паула.

К счастью, каждый вечер я возвращаюсь электричкой в М. Нет уж, среди мещан жить нельзя.

А вы суровы, замечает Паула.

Нет, ее упрек адресован не одному только Д. Дома, запертые наглухо, как и их обитатели, мнимая защищенность — этого по всей стране хватает. Внешне полное благополучие, а вот внутри…

В перерыве между лапшой и свиной котлетой Урбан неожиданно говорит: Мне очень жаль, что у вас были неприятности из-за детских книг.

Неприятности? — переспрашивает Паула. По-моему, все уладилось. Есть еще недалекие люди… Пустяки, не стоит и говорить. И ничуть это не показательно, зря вы так… Кстати, успели уже посмотреть что-нибудь, кроме замка?

Шаг за шагом, по плану. Изо дня в день возвращалась с обеда в библиотеку другой дорогой.

Вообще-то, не мешало бы и мемориал посетить. Но я боюсь.

Я тоже, коротко роняет Паула.

Этому кошмару поддаваться нельзя.

Расплатившись, обе встают из-за стола, берут с вешалки у входа плащи; Анетта Урбан между тем рассуждает о ханжеском духе мелких городишек — по ее разумению, именно он и порождает тоталитарные устремления; Паула вдыхает застоявшиеся запахи пищи, табачного дыма, пива, кисловатого фруктового шнапса, торопливо открывает дверь — скорее на улицу! — и вдруг в какую-то ничтожную долю секунды ее мозг пронзает дотоле неведомая боль. Нет, отчаянно твердит она себе, я уверена, повторение невозможно.

Он близорук, оттого и глядит на нее так пристально. В прошлый раз, увлекшись жарким с охотничьим соусом, Паула не обратила на это внимания.

Да, сказал он, я, разумеется, поддержу ваш план перед обер-бургомистром, только вам не следует переоценивать мои возможности. Священник в наше время не пользуется таким весом, как бывало раньше.