Другая музыка нужна - [212]
В этот июньский вечер Пишта Фицек, как и всегда, без пятнадцати семь, козырнув, прошел мимо вахтера и медленно, словно прогуливаясь, побрел на медпункт.
Он надел белый халат, которым очень гордился, ибо стоило только появиться в нем, как в цехах его тут же величали «господином помощником врача», что Пишта выслушивал со скромной улыбкой.
— Знаете, тетя Барбала, — не раз говорил Пишта, когда они сидели ночью в ожидании «несчастных случаев», — если б мой брат Мартон не учился так хорошо, отец не взял бы меня из городского училища. Я не был, конечно, первым учеником, но ведь и на экзаменах не проваливался. А не отдали б меня в слесарную мастерскую, — Пишта на всю жизнь запомнил это, — я на будущий год поступил бы уже в университет и учился бы на врача. Вы сами изволите видеть, что врач из меня вышел бы неплохой. Как быстро научился я накладывать повязки, верно, тетя Барбала, и определять, какой язык у больного, и есть ли подозрение на дизентерию. А щупать животы, чтобы установить аппендицит? Да и пульс я нащупываю сразу. Словом, из меня вышел бы отменный врач. Правда, тетя Барбала?
— Правда, правда, — медленно отвечала сестра милосердия и гладила Пишту по щеке. — Но что поделаешь, такова жизнь…
Прибравшись в приемной, Пишта усаживался, как всегда, перед столиком и начинал рассказывать о том, что видел, что слышал дома или в трамвае, или о том, что ему пришло на память. Он любил все приукрасить, однако ж рассказы его были скорее печальные, чем веселые. Барбала внимательно слушала подростка и отвечала медленно и монотонно:
— Да, да… Но что поделаешь, такова жизнь…
Стемнело. В распахнутую дверь приемной влетал ветерок хоть и с угольной пылью, но все же благоуханный и убаюкивающий. Доносился шум станков, свист маневрового паровозика…
Вдруг позвонили: Барбалу Катона срочно вызывали в заводскую канцелярию.
Вернулась она взволнованная — судя по тому, что говорила еще медленнее, чем обычно.
— Пишта, сынок… В канцелярии сыщики сидят. Ищут какого-то дезертира… Йошку Франка… Говорят, будто он под фамилией Ковача работает здесь, на заводе. А по расчетным ведомостям такого не обнаружили. Теперь сыщики ничего понять не могут. Спросили меня, не слыхала ли я про него. Я сказала, что не слышала. Они теперь пойдут по всем цехам. Как вы думаете, Пишта, кто это может быть?
Лицо мальчика посерело. Пиште стало дурно. Он сел, ловя ртом воздух.
— Что такое? — спросила сестра милосердия. — Вы знакомы с ним? Он здесь работает? Кто это? Хорошо еще, что сыщики не вас позвали.
Пишта мучился, не зная, что делать. До сих пор он даже имени Йошки Франка не произносил — это было строго запрещено. А теперь? Теперь придется сказать, иначе Йошку заберут. Если ничего не скажешь, то и помощи не жди…
— Тетя Барбала… Он… он уже целую неделю работает в большом цеху у автомата… в группе Каруласа… Теперь… теперь… под именем Ласло Надя… Что нам делать?
— Это Ласло Надь? — глухо и с ужасом произнесла сестра. — Неужто Лаци Надь?
— Да. А этого имени не называли?
— Нет.
— У них и фотография есть?
— Нет. Мне они, во всяком случае, не показывали.
— Тетя Барбала, Йошку надо спасти! Сейчас же!..
— Да… да… Но что поделаешь… — Она замолчала.
Молчание длилось не больше десяти секунд, но для Пишты они проходили томительно долго.
— Тетя Барбала, тетя Барбала! — дважды поторопил он ее.
— Послушайте, — медленно заговорила сестра милосердия. — Снимите халат… Зайдите в большой цех… Только осторожно. Чтоб никому не бросилось в глаза.
— Хорошо! — промолвил Пишта и так торопливо скинул халат, будто он вдруг загорелся на нем.
— Пишта, сынок… Осторожно!..
— Тетя Барбала, будьте спокойны… Я к нему не подойду… Там работает еще и другой товарищ. Янош Коронги. А его сыщики не вспоминали?
— Нет.
— Тогда и вы забудьте о нем… Я думаю… Я думаю, пусть Йошка Франк придет сюда… И… и… и… мы с вами, тетя Барбала, вынесем его на носилках.
— А как? Они же предупредили вахтера.
— Но называли-то Эндре Ковача, не Ласло Надя. А заболел Ласло Надь. Он может выйти. Дизентерия. Пищевое отравление. Аппендицит. Пожалуйста, срочно подберите ему болезнь и напишите направление.
— Хорошо… Но теперь бегите!
Пишта помчался по темному двору, освещенному лишь окнами цехов и июньской полной луной. Теперь все ему казалось грозным, даже маленький паровозик, который, словно ворча на кого-то, маневрировал, посвистывал и так скрежетал буферами, будто чьи-то кости ломал.
Пишта вернулся через несколько минут. Вскоре появился и Йошка Франк. Он мгновенно сообразил, о чем идет речь, и согласился с планом Пишты. Послушно лег на носилки. Его укрыли одеялом. Барбала Катона взялась за передние ручки, Пишта — он был снова в халате — подхватил носилки сзади, и они пошли к проходной. Пиште вспомнилась железная койка. В тот вечер так же светила луна, и он чувствовал такую же тревогу.
— Карета уже подъехала? — тихо и монотонно спросила сестра милосердия у вахтера.
— Какая карета?
— Из «Святого Иштвана». Тяжелый случай пищевого отравления.
— Кто это? — сонным голосом спросил вахтер, ткнув пальцем в сторону носилок.
— Ласло Надь… Вот направление.
— Тащите…
— А карета уже прибыла? — еще раз спросила предусмотрительная сестра.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.
Венгерский поэт коммунист Антал Гидаш, более тридцати лет проживший в Советском Союзе, стал известен как прозаик с выходом романа «Господин Фицек». Этот роман явился первой частью трилогии о Венгрии перед войной и в годы первой мировой войны. Романы «Мартон и его друзья» и «Другая музыка нужна», будучи самостоятельными произведениями, являются второй и третьей частями эпопеи. Трилогия рисует широкую картину жизни венгерского народа в начале XX века и рассказывает о классовой борьбе, о зарождении революционного движения в стране. Настоящее, юбилейное издание всех трех романов этой эпопеи посвящается пятидесятилетию Советской власти.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.