Другая музыка нужна - [208]
И он опустился на колени.
— Отче наш, иже еси на небеси…
— Полувзвод, к молитве! — скомандовал капитан.
Все опустились на колени. Пишта Фицек тоже. Вне себя от возбуждения он тоже зашептал «Отче наш…».
— Полувзвод, кончай молитву! — послышалась команда.
Тут Пишта встал и, вскинув голову, сказал:
— Мать вашу!..
И пошел впереди батальона к казарме. Рядом с ним вышагивал обалдевший Захарий Понграц, держась так же прямо, как во время похорон, и так же неся перед собой свой черный жезл. Черный колпак съехал на сторону, но Захарий Понграц этого не заметил. Сейчас, когда он вместе с Пиштой шагал перед батальоном, черными были не только его костюм, галстук и жезл, — черным было и его лицо.
Первая публичная казнь дезертира привела всех в такое волнение, что Понграца и Пишту Фицека никто не задержал даже у ворот казармы.
В казарме Пишта вытащил пакеты из-под рубахи, развернул первый, потом и остальные и, когда вошел батальон, стал раздавать листовки.
— Вот вам!.. Читайте! — кричал он.
Захарий Понграц стоял возле ворот. Солдаты батальона отдавали честь то ли ему, как отцу, то ли его странной черной одежде и высоко поднятому жезлу.
Пишта раздавал листовки. И только тогда пустился наутек, когда из казармы донеслись неистовые крики, уже явно относившиеся к листовкам.
Пишта помчался во весь опор, но не к вокзалу, а совсем в другую сторону.
Где он очутился, Пишта и сам не знал. Поле. Деревня. Снова поле. Пишта ничего не ел целый день, но ему и не хотелось. На ночь он спрятался в какую-то конюшню. Днем, когда потеплело, он лежал в поле и грелся на солнышке, а думы все теснились в голове.
Так прошло двое суток. И наконец кружным путем, через город Халаш, поехал в Пешт, но из осторожности слез с поезда в Ракошкерестуре и отправился в город пешком.
Когда, вернувшись домой, просунул голову в дверь, лицо у него было такое, что все содрогнулись.
Будапештский военный трибунал приговорил к расстрелу и Пишту Хорвата. Его путь лежал к Южному вокзалу. Оттуда шесть вооруженных конвоиров повезли приговоренного в Капошвар, ибо резервный батальон «рядового Иштвана Хорвата» квартировал в Капошваре и согласно предписанию закона приговор следовало привести в исполнение перед солдатами «родного батальона» — ради острастки.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой венгерская пролетарская революция проводит свои первые репетиции
Не то зима была, не то весна: и дождь шел, и снег шел, и солнце светило, и даже почки набухали — короче говоря, зима отступала вниз по Москве-реке, унося с собой можайский лед. У набережной стояли люди и бросали медяки на уплывающие льдины: верили, что они принесут счастье, которого так не хватало!
Почистили запыленные окна Политехнического музея — за целый год впервые: ведь после Февральской революции чистили не стекла, а совсем другое.
В окнах Политехнического вырисовывались облака. Проносясь мимо, они мягко протирали стекла, чтобы ярче сверкало в них несказанно синее московское небо, то и дело выглядывавшее между барашками облаков.
Солнечные лучи радовались своей силе. Отскакивая от стекол Политехнического и Китайской стены, они зайчиками прыгали по сновавшим взад-вперед людям, по пробегавшим трамваям, по бывшим военнопленным, которые энергично шагали к увешанному кумачовыми полотнищами зданию. Искали среди множества высоченных дверей «свой» вход.
«13 апреля 1918 года. Всероссийский съезд военнопленных», — стояло в пригласительном билете.
На мостовой чернели последние остатки снега, замызганного прохожими, и, точно рельсы, бежали рядышком и перекрещивались оставленные пролетками влажные ленты колей.
Во дворах оседали и таяли наваленные за зиму сугробы. Из подворотен вытекали на панель ручейки, разливаясь по мостовой, булькали-лепетали: «Вот и весна! Вот и весна! Вот-вот!»
Витрины магазинов крест-накрест заколочены досками. Ну, да не беда! Когда-нибудь и доски слетят. «Главное — выдержка!» — сказал Ленин. Пусть с осьмушкой хлеба и с хвостом ржавой селедки в день, го русская пролетарская революция дожила до своей первой весны! Русская? Где там!.. Первая весна мировой революции! И верили и были твердо убеждены… Еще один рывок — и весь мир станет лучше! Все захмелели от этого чувства. И скажи какой-нибудь оратор: «Дорогие товарищи, на будущую зиму мы притянем поближе солнце, и мерзнуть больше не придется, и даже угля не понадобится», — все бы поверили. И были бы правы. Ошиблись бы ведь только в сроках.
Да, да! Весна уже бушует на реках! Немецкий, французский, английский пролетариат — пролетариат всех передовых стран поймет наконец свою обязанность, поймет, что надо делать. В январе еще, правда, не понял, потому и пришлось заключить брестский мир. Но теперь уже полгода Советской власти! Апрель! И небо несказанно синее. И новая жизнь провозглашает свои безграничные возможности.
Делегаты шли и шли… И повсюду — на Солянке, на Варварской площади, на Лубянке, на Маросейке, — везде звучало на разных языках: «Скажите, пожалуйста, где?..» — и люди показывали пригласительные билеты.
В двенадцать тридцать большой зал Политехнического музея был набит до отказа. Как говорили русские: «Даже яблочку негде было упасть».
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.
Венгерский поэт коммунист Антал Гидаш, более тридцати лет проживший в Советском Союзе, стал известен как прозаик с выходом романа «Господин Фицек». Этот роман явился первой частью трилогии о Венгрии перед войной и в годы первой мировой войны. Романы «Мартон и его друзья» и «Другая музыка нужна», будучи самостоятельными произведениями, являются второй и третьей частями эпопеи. Трилогия рисует широкую картину жизни венгерского народа в начале XX века и рассказывает о классовой борьбе, о зарождении революционного движения в стране. Настоящее, юбилейное издание всех трех романов этой эпопеи посвящается пятидесятилетию Советской власти.
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?