Друг Толстого Мария Александровна Шмидт - [3]

2) Это было "Краткое изложение Евангелия".

11

"Кончила читать и не утерпела, разбудила Ольгу Алексеевну стала ей рассказывать.

"Три недели я страдала невыразимо. Не думать не могу, а думать -- мука. Работа внутренняя идет, а я мучаюсь. Крепко верила я в православие. Трудно было от него отрешиться. Чувствую, что не могу теперь уже жить так, как жила, делать то, что делала, молиться так, как молилась, пока не выясню для себя, где истина.

"Решили мы с Ольгой Алексеевной достать себе это евангелие Толстого и вместе перечитать еще раз. А где достать? Везде спрашивали. Во французском магазине посоветовали спросить в университетской книжной лавке. Там раньше нелегальное из-под полы продавалось, а мы, ничего не понимая, при всех спрашиваем.

-- Позвольте евангелие Толстого.

А приказчик будто не понимает:

-- Что, -- говорит, -- вам угодно?

-- Евангелие Толстого.

-- Нет, -- говорит, -- у нас.

"Мы в другую лавку, в третью. Нигде нет. В одной лавке сказали: "Ступайте в университетскую типографию Каткова". Пришли. Все закрыто. Дворник стоит:

-- Чего вам?

-- Купить надо евангелие Толстого.

-- Да я вас метлою! Чего вы тут шляетесь!

"Так и кончились наши поиски. А желание страстное. Как тут быть? Тогда О. А--на говорит:

-- Пойдем к самому, -- наверное, у него есть...

-- Ко Льву Николаевичу?

-- Ну, да.

"А она по ректору университета, своему родственнику, с Толстыми общих знакомых имела.

"Узнали мы через студентов, что жена со Львом Николаевичем не согласна, что надо итти к Толстому пораньше, пока она спит. Он рано встает, а семейные спят долго. Мы и собрались утром рано, часов в восемь. Приходим. Вошли в прихожую. Говорят: "Граф еще не выходил". Вышли на улицу, походили, походили, в 9 опять пришли. Стоим, ждем, оробели.

"Вдруг легкая походка, вышел Лев Николаевич, такой молодцеватый, с проседью, голос звучный.

-- Чем могу служить?

"Мы об'яснили.

-- Кто же вы такие?

"Рассказали все.

-- Но к чему вам такое иметь?

"Я сказала, что мне вверены 25 молодых девушек, -- должна я знать, должна понять, в чем истина. Главное для меня в жизни -- религиозный вопрос.

-- Но у меня только один экземпляр.

-- Дайте, мы перепишем.

"И он дал нам. Принялись мы писать по частям. Так и знакомство началось. Сверяли у него переписанное.

12

В дневнике Льва Николаевича от 2-го марта 1884 г. записано:

"Две классные дамы просят евангелие".

"Помню, -- вспоминала М. А., -- как-то вечером, у них гости, а мы в кабинете. Сидим мы, считываем, а у О. А--ны глаза слипаются. Часов 12 уже было. А я уговариваю: "Душенька, потерпите, кончим" "Да я не могу". А я все читаю. Вдруг хохот. Л. Н. незаметно подошел, услыхал нас, хохочет.

-- Что вы ее мучаете?

-- Да, как же, Л. Н., надо же кончить.

-- Ну, уж кончите в другой рае.

"Потом узнали мы, опять не от Л. Н--ча, что есть большое "Исследование Евангелия" и "Критика догматического богословия". Стали просить: "Дайте переписать". Показал груду исписанных листков: "Что вы, разве это возможно?" "Давайте мы частями, вместе". "Сумасшедшие и вы. То я был один, а теперь и вы, и Александр Петрович" 1).

С этих пор М. А. начала переписывать не только для себя, но и для Льва Николаевича.

Получив первую рукопись Л. Н--ча для переписки, М. А. сидела над ней много часов, сидела ночи, тщательно выводя букву за буквой по всем правилам чистописания, с завитушками, с утолщениями, росчерками. Она была очень довольна своей работой. Но когда Л. Н. увидал ее, он ахнул.

-- Марья Александровна, да как же читать мне эти завитушки? Нет, милая моя, вы не годитесь в переписчицы. Больше уж я вам ничего не дам.

М. А. была страшно огорчена.

-- Да, как же мне быть, я иначе не могу.

-- Вы поучились бы у Озмидова 1).

"Я сейчас же поехала к Озмидову в Замоскворечье.

-- Да, что же, -- говорит Озмидов. -- Это дело нетрудное. Дня в два вы научитесь. Вот смотрите. -- И он написал мне всю азбуку. -- Смотрите, чтобы все кругло выходило, круглый почерк, круглые буквы. Чтобы не было ничего угловатого, росчерков.

----------------

1) Александр Петрович Иванов, переписчик, бывший офицер, спившийся, которого Л. Н. вытаскивал не раз из московских трущоб. Он часто запивал, но в трезвые недели очень энергично переписывал работы Л. Н--ча, работал с увлечением, отстаивал наиболее резкие места, которые Л. Н. думал выпустить. Он очень гордился работой Л. Н--ча и считал себя к ней причастным. "Когда мы со Л. Н--чем писали "Исследование Евангелия"... рассказывал впоследствии он. Когда приходило время запоя, А. П. начинал со всеми ссориться, всех ненавидеть, ругал Л. Н--ча и даже Софью Андреевну, а затем исчезал, и Л. Н. находил его опять где-нибудь на Хитровом рынке, опухшего, ободранного, привозил к себе и выхаживал его. Толстой вывел его, под тем же именем, в драме "И свет во тьме светит".

2)Николай Лукич Озмидов, кончивший тогда Петровскую Академию. Человек большого, сильного, логического ума, но сухой, рассудочный. Это был первый человек, сказавший Л. Н--чу, что он понимает его. Под влиянием взглядов Л. Н--ча, Озмидов организовал маленькую молочную ферму под Москвой. Дело не пошло. Он с женой и дочерью Ольгой Николаевной перебрался на Кавказ, где организовал общину, в которой приняли участие несколько сильных духом людей, -- А. П. Озерецкая, В. Ф. Орлов и другие. Община просуществовала недолго. Озмидов впоследствии жил в Воронежской губернии и занимался, между прочим, перепиской сочинений Л. Н--ча.