Друг моей юности - [29]

Уэлли — городок-порт на озере. Хейзел выросла там, и Джек тоже, но она его то ли ни разу не видела, то ли не запоминала при встречах, пока он не пришел однажды на танцы в школе, провожая учительницу английского, которая должна была следить, чтобы молодежь хорошо себя вела. Хейзел тогда было семнадцать лет. Когда Джек танцевал с ней, она так нервничала и волновалась, что ее трясло. Он спросил ее, в чем дело, и ей пришлось сказать, что у нее, кажется, начинается грипп. Джек договорился с учительницей английского и отвел Хейзел домой.

Они поженились, когда Хейзел исполнилось восемнадцать. За первые четыре года брака у них родилось трое детей. После — ни одного. (Джек любил говорить приятелям, что в этот момент Хейзел догадалась, отчего получаются дети.) Демобилизовавшись из ВВС, Джек пошел работать в компанию по продаже и ремонту бытовой техники. Компанию держал его приятель, которого не посылали воевать в Европу. Джек проработал там до дня своей смерти. Конечно, ему приходилось изучать новые приборы, например микроволновые печи.

После пятнадцати лет брака Хейзел начала ходить на курсы, восполняющие то, что она недоучила в школе. Потом поступила на очное обучение в колледж и ездила туда каждый день — пятьдесят миль в одну сторону. Получила диплом и стала учительницей, как собиралась до замужества.

Джек наверняка бывал в этой гостиной. Очень вероятно, что он смотрел на эти занавески, сидел в этом кресле.

Наконец вошел мужчина и спросил, что Хейзел будет пить.

Шотландский виски, сказала она. Он улыбнулся:

— Достаточно просто «виски».

Ну конечно. Она в Шотландии, здесь не нужно специально просить шотландское.

Воинская часть Джека стояла возле Уолверхэмптона, но в отпуск он приезжал сюда. Сначала искать свою единственную родственницу в Британии, кузину матери, некую Маргарет Доби, а потом — навещать ее. Она была не замужем и жила одна. Тогда она была средних лет, значит сейчас очень стара, если вообще еще жива. Вернувшись домой, Джек потерял ее из виду — он был не любитель писать письма. Но он рассказывал о ней, и Хейзел нашла ее имя и адрес, когда разбирала его вещи. Она написала Маргарет Доби, что Джек умер и что он часто вспоминал свои поездки в Шотландию. Письмо осталось без ответа.

Джек и эта кузина, видимо, пришлись друг другу по душе. Он ночевал у нее — в большом, непротопленном, неухоженном доме, на холмистом наделе фермы, где Маргарет жила с собаками и овцами. Он брал у нее мотоцикл и катался по округе. Он ездил в город, в этот самый отель, чтобы пить, заводить приятелей среди других солдат или драться с ними, ухаживать за девушками. Здесь он встретил дочь хозяина гостиницы, Антуанетту.

Антуанетте было шестнадцать — ее еще не пускали ни на вечеринки, ни в бар. Она тайком бегала к Джеку — свидания на задворках отеля, прогулки вдоль реки. Восхитительная, легкомысленная, мягкосердечная, ветреная девица. «Малютка Антуанетта». Джек говорил о ней с Хейзел и с другими в присутствии Хейзел — так легко, словно знал Антуанетту не в другой стране, а на другой планете. «Твоя булочка-блондинка», — прозвала ее Хейзел. Она представляла себе Антуанетту в чем-то вроде мягкой шерстяной пастельной пижамы и думала, что у нее, наверно, шелковистые детские волосы и мягкий, словно припухший от поцелуев, рот.

Хейзел тоже была блондинкой, когда познакомилась с Джеком, но ее нельзя было назвать легкомысленной. Она была застенчивой, умной недотрогой. Ее ум не раздражал Джека, в отличие от большинства мужчин, а со всем остальным он быстро справился. То, что она умна, его просто забавляло.

Вернулся давешний собеседник с подносом. На подносе стояли два стакана виски и кувшин с водой.

Он подал напиток Хейзел, а другой стакан взял сам. И уселся в кресло напротив нее.

Значит, это не бармен. Это просто незнакомец, который купил ей виски. Она запротестовала:

— Я позвонила в звонок. Я думала, вы пришли, потому что я позвонила.

— От этого звонка толку никакого, — довольным голосом ответил он. — Нет. Антуанетта сказала, что посадила вас сюда, и я подумал, зайду-ка да спрошу, не хотите ли вы чего-нибудь выпить.

Антуанетта.

— Антуанетта. Это та дама, с которой я беседовала сегодня днем?

Внутри у нее что-то оборвалось: то ли сердце, то ли желудок, то ли дух — что там обычно падает или уходит в пятки.

— Антуанетта, — повторил он. — Это она самая.

— И она управляет отелем?

— Она владелица.

Хейзел думала, что все будет ровно наоборот. Она ожидала, что все уехали куда-нибудь, все здания снесли и всё исчезло без следа. Ничего подобного. Первый же человек, с которым она говорила сегодня днем, оказался Антуанеттой.

Впрочем, она должна, обязана была догадаться, что такая аккуратная женщина, как Антуанетта, не стала бы держать этого типа на должности бармена. Достаточно посмотреть на его мешковатые коричневые штаны и дыру, прожженную в пуловере. Под пуловером — видавшие виды рубашка и галстук. Но мужчина не казался неухоженным, опустившимся. Наоборот, он выглядел как человек, достаточно независимый, чтобы позволить себе легкую небрежность в одежде. Коренастое сильное тело, квадратное красное лицо, пушистые белые волосы окаймляют лоб энергичной щеткой. Мужчина явно обрадовался, что Хейзел приняла его за бармена, — словно ему удалось сыграть с ней шутку. Будь он ее учеником, она бы мысленно отметила его как возможный источник проблем — не драчун, не отстающий, а умный нахал; такие обычно сидят подальше от учителя и подают невинные на первый взгляд реплики. Безобидная с виду, хитрая, упорная подрывная деятельность — подобное труднее всего пресечь в классе. Вот что вам нужно делать, говорила Хейзел учителям — молодым, неопытным или просто более робким, чем она сама. Найдите какое-нибудь приложение его мозгам. Чтобы ум стал орудием, а не игрушкой. Они скучают оттого, что их мозг не занят.