Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре - [33]

220 г. до н. э. существенно разграничил сферы их хозяйственной деятельности. Но постепенно разногласия между нобилитетом и торгово-денежной верхушкой приобретали все более явный характер. Наиболее дальновидные представители нобилитета пытались бороться со злоупотреблениями откупных компаний, поскольку это сильно осложняло положение в провинциях. В то же время финансовые прерогативы сената и деятельность управителей провинций нередко сковывали «деловую» инициативу публиканов-всадников. Все это приводило к трениям между сенаторским сословием и формирующимся, постепенно консолидирующимся всадничеством. Со временем противоречия становились тем острее, что оба  слоя господствующего класса были равно заинтересованы в ограблении провинций и эксплуатации бедноты и рабов. Но в борьбе с сенатом и сенаторской знатью всадничество не могло выступать самостоятельно. Оно не имело никаких позиций в государственном аппарате, не располагало ни большинством, ни влиянием в комициях.

Не было средств противодействия сенату и у плебса. Правда, городской плебс в Риме имел свои организации: различные профессиональные, религиозные коллегии, которые принимали довольно активное участие в политической жизни. Но основные интересы городского населения были связаны с ремеслом, торговлей, снабжением Рима продовольствием и имели достаточно узкий характер. Что же касается демократизации политического строя, то эта задача, хотя и носилась в воздухе, была еще достаточно абстрактной, не находя ни конкретного выражения, ни определенных приверженцев. До 133 г. до н. э. мы не знаем ни о самостоятельных политических выступлениях римского плебса, ни о политических требованиях торгово-денежной его верхушки. (Таким образом, у сенаторской знати еще не было в римской действительности сколько бы то ни было сильного политического противника, оппозиция только оформлялась, была разобщена и не могла противостоять всевластию сената.

§ 2. Усиление демократической оппозиции в Риме в последние десятилетия II в. до н. э.

Положение оппозиционных сил в политической жизни изменилось в связи с попытками некоторых передовых представителей римского нобилитета провести реформы, направленные на урегулирование обострявшегося земельного крестьянского кризиса, на улучшение положения городского плебса и на демократизацию политического строя. Начиная с середины II в. до н. э. обстановка в Риме и Италии значительно усложнилась. В пору, когда рабовладельческое поместье, — связанное с рынком, ведущее интенсивное и рациональное хозяйство, сделалось господствующим типом, мелкие хозяйства, которые по уровню производства и доходности сильно уступали рабовладельческим виллам, оказались особенно неустойчивы. Процесс разложения античной формы земельной собственности зашел настолько далеко, что обнаружился такой характерный показатель его, как недостаток рекрутов для военных камланий. Поэтому требования земельных наделов, исходившие от крестьянских масс, находили отклик у прогрессивно настроенных представителей правящих кругов.

Известно, что идея наделения крестьян землей в целях сохранения «питательной среды» для римских легионов имела свою историю еще до Гракхов. Тенденция к воссозданию крепкого крестьянства — прочной основы военно-политической мощи Римского государства — существовала, в частности, в деятельности и сципионовского, и катоновского кружков. Об этом неопровержимо свидетельствует осуществление сенатом активной политики выведения колоний именно в период наибольшего влияния Сципиона и Катона. О таких настроениях говорят и события, связанные с возвращением в казну ager Campanus — «большой и плодороднейшей части государственных земель», издавна оккупированной частными владельцами и отобранной у них в 172 г. до н. э. По законопроекту, внесенному народным трибуном М. Лукрецием, цензоры должны были отдать эти земли в аренду, «чего они не делали с самого покорения Кампании, предоставляя полный простор жадности частных лиц проявляться на имуществе без хозяина»[232]. К сожалению, ничего не известно о проведении этого закона, свидетельствовавшего о распространении в определенных кругах сенаторов идеи возрождения верховной собственности государства на землю в Италии. Наконец, весьма популярна была и идея земельного максимума, издавна известная в Риме. Об этом можно судить по переданному. Авлом Геллием отрывку из речи Катона в защиту родосцев, произнесенной в 166 г.[233], где говорится о каком-то общеизвестном законе, устанавливавшем ограниченную норму земельных владений. Прямое указание на живучесть основных идей аграрного закона Лициния — Секстин во времена Катона находим и у Ливия в приведенной им речи Катона в защиту закона Оппия (195 г. до н. э.)[234]. Интересен для нас также сам факт широкого обсуждения вопроса о земельном максимуме в римской политической жизни того времени.

Позднее эти же вопросы волновали членов кружка Сципиона Эмилиана, где крестьянство считали главной опорой государства, полагая, что возрождение крестьянства означало бы, с одной стороны, укрепление военной мощи Рима, а с другой — упрочение его социальных и политических основ. Известна даже попытка поправить бедственное положение римского крестьянства, а вместе с тем и разрешить военный вопрос, которую предпринял член этого кружка Гай Лелий. Правда, законопроект его так и не увидел света, поскольку «богатые, по словам Плутарха, оказали такое сопротивление, что Лелий, опасаясь смерти, отступился от своего намерения, заслужив этим название «мудрого, или разумного»