Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.) - [256]

В текстах часто встречаются упоминания о рыночных (или городских) площадях. В «Цзо-чжуань», например, их около двух десятков [189, с. 133]. Но в подавляющем большинстве случаев имеется в виду именно городская площадь как центр города, средоточие множества людей, место расправы с виновными и преследуемыми, даже место позора (на площади был выставлен, например, труп циского Цуй Чжу). Лишь в редких случаях о городской (рыночной) площади говорилось в связи с торговыми делами.

Так, о ней упоминалось в беседе циского Янь-цзы с цзиньским Шу Сяном, когда речь шла о том, что в Ци будто бы так много людей с отрубленными ступнями, что на рынке в лавках ботинки для здоровых очень дешевы (так их, здоровых, будто бы мало). В этой же беседе было сказано, что богатый циский клан Тянь продает древесину на рынке по той же цене, во что эти деревья обходятся в горах, где их рубят [114, 3-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 576 и 589]. Есть в источнике упоминание о том, что Янь-цзы жил около площади, где было шумно, людно и грязно, и что правитель предложил ему переехать, но Янь-цзы отказался именно потому, что хотел быть поближе к людям и знать все, что происходит на рыночной площади. Второй из отрывков связан с перечислением занятий разных слоев населения, и в нем сказано, что торговцы находятся на рыночной площади [114, 14-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 462 и 467]. Словом, рыночная площадь существовала в каждом городе и была центром городской жизни.

Проанализируем эти данные. Диалог двух сановников, как упоминалось, своеобразная мифологема скверны. Рассказ о том, где жил Янь-цзы, — беглый отчет о занятиях людей разных категорий в центре города. Конечно, нет ничего удивительного в том, что торговцы находились и занимались своими делами именно на городской рыночной площади, что логично и подкрепляется нормами более поздних времен. Однако прямо из имеющихся данных отнюдь не явствует, что городская площадь была прежде всего и главным образом рынком. Как раз напротив, она имела много различных предназначений, но как торговый центр воспринималась едва ли не в последнюю очередь.

Знакомство с упоминаниями о торговцах приводит к аналогичному результату. В «Цзо-чжуань» торговцы-шан упоминаются всего десяток раз [189, с. 72–73], причем в половине случаев при перечислении социальных слоев. Отсюда мы вправе сделать логичный вывод, что торговцы существовали и воспринимались как особый социальный слой. А если вспомнить рассказы в «Го юе» о проекте реформ Гуань Чжуна, где для торговцев в столице предполагались три отдельных квартала-сяна, то не остается сомнений в существовании довольно мощного слоя людей, профессионально занимавшихся торговлей. Другое дело, что это были за люди. Видимо, они в значительном своем большинстве были служащими в системе централизованной редистрибуции, хотя данных для доказательства этого (свидетельств о выдачах из казенных амбаров, о сборах налогов, о поездках в чужие царства за редкостями и ценностями и т. п.) нет.

Более того, единственное свидетельство о своего рода внешней торговле — эпизод с чжэнским торговцем, повстречавшим циньскую армию и хитростью заставившим ее повернуть назад, — не вносит ясности в то, какой была эта торговля: упомянутый чжэнский торговец мог быть и служащим казны, и частным купцом. Следует принять во внимание, что в аутентичных текстах в качестве частных купцов торговцы не выступают. Но здесь все не так просто.

Археологические данные дают определенные свидетельства о существовании монет, причем в разных царствах в различных формах. Есть редкие упоминания о них и в текстах. В «Цзо-чжуань» их нет; там не встречается знаков цянь или би [189, с. 356 и 390], которыми китайцы с древности обозначали само понятие «деньги», а в «Го юе», один из текстов прямо посвящен сетованиям по поводу того, что в домене вана стали выпускать тяжелые деньги [85, с. 40–41; 29, с. 68–70]. Из текста явствует, что тяжелые деньги высокой стоимости стали выпускать в конце VI в. до н. э. вместо легких. Смысл реформы непонятен. Однако сам факт очевиден: в домене существовали легкие монеты, а теперь ван предпочел выпускать только тяжелые.

Собственно, этим сообщением доступные нам письменные упоминания о деньгах и ограничиваются. Разумеется, принимая во внимание данные археологии, мы вправе утверждать, что монетная система, по меньшей мере в конце периода Чуньцю, уже существовала. Но при всем том деньги — как и торговля, товарно-денежные отношения и рыночное хозяйство — существенной роли не играли (подробнее см. [66, с. 184]). Все эти нововведения уже проявляли себя, но еще не стали заметной и важной особенностью хозяйственной жизни общества в целом (это весьма заметно при сравнении с периодом Чжаньго, когда о купцах и деньгах шел разговор буквально на каждом шагу с соответствующими сетованиями по поводу засилья товарно-денежных отношений).

В свете всего сказанного значительный интерес представляют данные о богатстве и богатых. В «Цзо-чжуань» текстов такого рода около двух десятков [189, с. 118], причем они достаточно разнообразны и весьма содержательны. В сообщении от 558 г. до н. э. говорится о том, что некий человек из Сун где-то раздобыл драгоценный кусок нефрита и преподнес его Цзы Ханю, который, однако, отказался его принять под тем предлогом, что для него главная ценность — не быть корыстолюбивым и что если он возьмет дар, то оба они потеряют то ценное, что у каждого из них есть [114, 15-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 468–469 и 470]. В ответ на столь глубокую философскую идею сунец заметил, что он не может вернуться с нефритом в свою деревню-