Может показаться, что генезис государства - вопрос в науке, во всяком случае в марксистском обществоведении, давно и хорошо известный и в принципе решенный. Однако при углубленном подходе с учетом последних достижений науки эту проблему нельзя назвать простой и ясной. Напротив, чем глубже погружаешься в нее, тем более сложной и противоречивой она оказывается, тем больших усилий требует не только для своего окончательного решения (об этом пока нет речи), но даже и для правильного ее понимания, для проникновения в ее суть. К такому выводу подводит вся совокупность материалов, накопленных наукой за последнее столетие, особенно в XX в., причем имеются в виду как многочисленные фактические данные, касающиеся образа жизни, уровня производства и культуры, характера социально-политической структуры различных первобытных, предгосударственных и раннегосударственных образований древности и современности, так и исследования, посвященные интерпретации этих данных.
Факт и его интерпретация - основы, на которых стоит наука, причем одно зависит от другого: накопление фактов требует их интерпретации; интерпретация позволяет лучше усваивать новые факты, вписывающиеся в созданную схему. Здесь есть своя логика, своя внутренняя динамика: факты постоянно прибавляются; все возрастающая сумма все более разнообразных данных приходит в противоречие со схемой и требует новой интерпретации, модернизированной схемы, учитывающей отклонения и разночтения и могущей на некоторое время служить основой для дальнейшего накопления и осмысления все новых и новых фактов. Этот элементарный эвристический постулат едва ли нуждается в развернутой аргументации: сила и убедительность его наглядно демонстрируются любой из многих отраслей современной науки. Не является исключением и история.
Справедливость высказанного тезиса лучше всего, пожалуй, подтверждается недавней дискуссией об «азиатском» способе производства, которая в 60-70-х годах вновь обратила внимание. специалистов на многие слабости существующей в марксистской историографии жесткой однолинейной пятичленной схемы формаций, в частности, на то, что подавляющее большинство не столько даже азиатских, сколько неевропейских[1] докапиталистических обществ весьма резко, начиная с фундаментальных параметров структуры, не соответствуют тем эталонам «рабовладельческого» и «феодального» способов производства, которые на протяжении вот уже свыше полувека считаются у нас основой для интерпретации фактов из истории докапиталистической эпохи. Неудовлетворительность этих эталонов в ходе дискуссии стала очевидной для всех, как противников, так и сторонников пятичленной схемы. Разница была лишь в том, что первые пытались ее отвергнуть, заменив новым вариантом, тогда как последние стремились как-то подправить прежние построения - прежде всего за счет максимального расширения их внутренней емкости[2]. Существенно поколебав пятичленную схему, дискуссия пока не привела к замене ее новой, более предпочтительной с точки зрения удовлетворительной интерпретации фактов. Но тем не менее она много сделала для этого, прежде всего тем, что привлекла внимание к идее Маркса об «азиатском» способе производства.
К. Маркс об «азиатском» способе производства и восточном государстве
Термин «азиатский способ производства» введен в обществоведение К. Марксом почти полтора века назад. Условность его несомненна - особенно сегодня, когда наука шагнула далеко вперед и обнаружила структуры, аналогичные древнеазиатским, почти в любой части земного шарад Но дело далеко не в термине, появление которого во времена Маркса было логичным и вполне оправданным: материал о восточной общине и восточном деспотизме в те времена черпался наукой в основном из истории стран Азии. Дело в сути проблемы. Что имел в виду Маркс, когда он ввел в науку такой термин? На какие данные он при этом опирался, какие выводы делал?
Как в ходе дискуссии, так и после нее в нашей стране и за рубежом было опубликовано немало специальных трудов, включая объемистые монографические исследования, авторы которых ставили своей целью подытожить и проанализировать идеи Маркса по всем упомянутым вопросам (см. [60; 70; 155; 156; 180; 240; 254; 255]). В них и во многих иных работах уделено большое внимание выяснению сути концепции Маркса как в связи с особенностями развития выделенных им «азиатских», «восточных» обществ, так и вообще в связи с подходом его к анализу неразвитых общественных структур.
Маркс был далеко не первым, кто обратил внимание на особенности азиатских структур. Идея о существовании восточного деспотизма, принципиально отличного от форм политической организации в Европе, была отчетливо выражена уже в «Политике» Аристотеля [6, с. 136-137]. Изданные в средневековой Европе в XIII в. сочинения Аристотеля способствовали распространению понятия «деспотия» в политической мысли той эпохи, а в XIV в. была сформулирована и концепция «азиатского деспотизма», которая связывалась с отсутствием частной собственности и правовых гарантий. Символом такого рода структуры уже с XVI в. стала считаться Османская империя с абсолютной властью султана (см. [240, с. 6-7]). Начиная с XVII в. все чаще посещавшие страны Востока путешественники, миссионеры и купцы обращали внимание на специфику этих стран, сводившуюся прежде всего к сильной роли центральной власти (восточный деспотизм), абсолютному преобладанию государственной и отсутствию частной (во всяком случае сравнимой с европейской раннекапиталистической) собственности, раболепию подданных перед властителем, низших перед высшими, застойности, косности и т. п. Правда, по мере накопления материала картина восточного общества становилась все более сложной и противоречивой. Наряду с застойностью вырисовывалась стабильность централизованной администрации, с косностью - строгий моральный стандарт, с деспотизмом — институты, направленные на ограничение произвола власти. Все более сложными оказывались производственные отношения и связанные с ними отношения собственности. Естественно, что это вызывало у европейцев потребность разобраться в противоречивой информации и как-то оценить характер азиатского общества, воспринимавшегося в XVIII и даже в XIX в. еще в виде сравнительно однородной, внутренне недифференцированной «восточной» структуры.
