Древнерусское предхристианство - [54]
Весеннее «горение» охватывало и людей:
Уподобление собравшихся масленичному костру, в котором каждого представляло принесённое с собою полено, сохранилось в игровых перекличках горельщиков и девушек. Одна из них приведена А.Н. Афанасьевым в описании горелок. Молодец, «которому по жребию достается гореть, становится впереди всех и произносит:
– Горю, горю пень!
– Чего ты горишь? – спрашивает девичий голос.
– Красной девицы хочу.
– Какой?
– Тебя, молодой!».[296]
Как и на Купалу, молодые, взявшись за руки, прыгали через костёр.
На мирские пиры, соседские застолья и масленичные вечеринки старались сойтись всем селом не только ради обильных яств и пития, но и для того, чтобы «душой потешиться, умом повеселиться, речью насладиться».[297] Это был праздник общения и родства – молодых и стариков, живых и мёртвых, людей и животных. И.П. Сахаров писал о Масленице: «не отведать сладимых яств – значило в старину: жить в горькой беде, и то при старости, лежать на смертном одре, сидеть калекой без ног».[298] В течение праздничной девятины печи не остывали ни в одном доме. Про них и про весенние костры пели славильщики: «Эх, Масленица! Непогасница!».
В праздник омоложения, обновления рода и оживания природы древние русы непременно чтили новорожденных, детей, молодых и, особенно, молодожёнов. При каждой встрече с ними полагалось «здороваться, то есть целоваться».[299] Затем новобрачных солили снегом. В древнейшие времена зернистый снег уподобляли соли, а скользкий – салу, отсюда произошло диалектное значение сало «ледяная плёнка» и слово салазки «санки». Блестящая белая соль напоминала слану «иней», слуз «наледь» и слюду. Осолить некогда значило «очистить», с таким значением этот глагол вошёл в текст Евангелия: «Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится» (Мк., 9:49).
Славцы чествовали молодых, как во время свадьбы, желали им здоровья и детей. Новобрачные ходили по гостям, и в каждом доме их молодили – окропляли молоком, умащали маслом, угощали блинами. В ответ на это они обязаны были прилюдно ликовать – целоваться в обе щеки. Обычай в дни Масленицы носить на головах солнцеподобные кравайцы сохранялся среди детей и подростков до начала XX века.
В течение масленичной девятины славильщики ходили по домам с «благословениями» и, часто повторяя рождественские колядки, «припевали» их от имени Масленицы хозяевам:
В южных и западных землях Руси Масленица более явно, нежели на севере, превращалась во встречу весны. В народе поговаривали: «Весна землю парит». К веснянкам относится древнее молитвословие, которое белорусы ещё столетие назад пели на Масленицу:
Во время таких молитв, возглашавшихся в святилище рядом с костром, жертвовали огню и плескали в пламя растопленное масло, медовую сыту, пиво, молочную горилку. Ими же окропляли народ, затем шли по дворам, огородам и полям, кропили скот. Люди, домашние животные, нивы и луга освящались и оживали с приходом Гостьи-Весны.
Образ небесного сварожича
Особым обрядом весеннего новолетия, в христианскую эпоху перешедшим на зимний «новый год», являлось изготовление в начале Масленицы снеговой бабы (Снегурки, Снеговика). На вершине святилищной горки, внутри снежного городка, неподалёку от костровища сообща скатывали три снежных кома и водружали друг на друга, наподобие древнеиндийской ступы. Вместо рук в средний ком втыкали берёзовые ветки, подпоясывали его соломенным поясом, на голову возлагали блин и берестяной или соломенный венец, угольками от костра обозначали глаза, нос, рот и уши. Рядом ставили высокий шест с привязанным сверху пучком соломы. В этом снежном изваянии видели образ первочеловека, некогда сотворённого Сварогом на вершине мировой горы не из глины, как библейский Адам, а из «небесного» молока и «звёздной» муки.[300] Три шаровидных кома обозначали не столько голову, тело и ноги, сколько дух, душу и плоть небесного создания. Девять дней, словно воплотившись из снега, оно оставалось среди людей, внимая их песнопениям и молитвам, принимая угощения – возлияния молоком и мёдом, подношения блинами и кусками пирогов.
Напоследок снеговую бабу в последний раз обильно умащали маслом, поливали свячёным молоком и сметаной. К вечеру последнего дня на поминальную горку привозили соломенное изваяние Масленицы в белых одеждах и устанавливали рядом со снеговой бабой. После этого их обкладывали поленьями и ворохами соломы, зажигали прощальный костёр, бросали в него блины и вели хоровод с пением:
В высоком пламени и клубах пара и дыма сгорала
