Древнерусское предхристианство - [53]

В масленичных песнях сохранилось почитание Масленицы в качестве Гостьи:

Масленица годовая,

Гостья наша дорогая!

Она пешей к нам не ходит,

Всё на конях приезжает…

Появление Гостьи — олицетворения пришедшей весны – «не пешей», а «на коне» означало небесное происхождение нового года. В Масленицу конь соотносился с солнцем, дневным светом и мужскими новогодними «огненными» обрядами, а корова с луной, ночью и женскими, «молочными» таинствами. На крестьянских вышивках Весна-Масленица изображалась всадницей с солнцеподобным ликом. Вместе с её приходом на землю возвращалась Мокошь – живительная сила солнцеликого Сварога, пробуждавшего Мать-сыру-землю. В эти дни жизнь мира и человека будто начиналось заново и всё происходило впервые. Перед каждым домом в знак обновления жизни сжигали старую солому из домов и хлевов. Долгожданной Весне жгли призывные костры, в её честь пекли солнцеподобные блины, возили в санях по селу горящее колесо на столбе, катанием с горок и круговыми поездками на лошадях стремились ускорить движение солнца, привлечь к земле его тепло и приблизить лето. На Масленицу поговаривали: «с горы скатились – с весной воротились». На всех пригорках ждали весеннего тепла, разводили костры, «помогая» земле оттаять и воспрянуть от зимнего сна:

Вот вам, Масленка пришла,

Кто нас покатает?

Выйдем, станем на снежок —

До лужка протает.

Обрядовые катания продолжалось даже ночью и вовсе не считались забавой, всё были убеждены: кто прокатится дальше с горки — некогда уподобляемой «мировой горе», – у того рожь и лён будут выше. Обязательной считалась езда по гостям верхом на лошадях и в санях «обозом», «съездом» или «околком» в десятки лошадей – из дома в дом и из села в село. Дети валялись по снегу, молодые, непременно парами, катались на санях и с ледяных горок, так же парами, их иногда зарывали с головой в снежной яме и спустя некоторое время откапывали: «хоронили» и «воскрешали».

Желание сберечь до следующей весны здоровье, силу и живительное действие Масленицы передавалось в песне «Уточка полевая». Почитаемая обитательница «трёх миров» утка, обращалась к празднующим:

Приносила я вам сыра с маслицем,

Сыра с маслицем, лели, сыра с маслицем,

Да я в ямочку закопала,

Закопала, лели, закопала.

Лежи, маслице да на летье (до тепла – В.Б.),

Да на летье, лели, да на летье,

Пока будет круголетье (на весь год – В.Б.),

Круголетье, лели, круголетье.

Весенний припев лели-лели или люли-люли впервые появлялся лишь в разгар Масленицы. В течение праздничной девятины в мире происходил «перелом» от зимы к лету. В эти дни вновь начинали поминать весеннего соловья:

Выйду я на горку,

Гляну я под зорьку,

Ай, люли, я под зорьку,

Кликну я соловейку:

«Соловейко, родный братец!

Ай, люли, родный братец!

Что ты ко мне не летаешь,

Меня, молодую, не встречаешь?

Ай, люли, не встречаешь?».

В этой и некоторых других масленичных песнях соединялись образы «мировой горы» и кладбищенской горки, на которой ждали вестей от прилетавших с юга птиц из ирия.

На поминальной горке

Важнейшим масленичным обрядом являлось почитание предков. Их поминали первыми блинами, молитвами и песнями на общем пиру, который завершался среди могил. Сырная горка знаменовала начало жизни, могильный холм – её конец и в то же время – место кресения «восстания» души из тела и восхождения в ирий. Кладбище, обычно располагавшееся на ближайшем к селу пригорке, носило множество названий (помимо приведённых выше): горка, горушка, горица, крутица, красница, город, городок, городище. Одно лишь их обилие говорит о всемерном почитании русами умерших. Масленичные яства приносили «в помин души» к святилищу и разжигали костёр, дрова для которого непременно собирали от каждого двора:

Уж то ли не дрова:

Осиновы дрова?

Нет, берёзовы дрова

Подавайте нам сюда

На масленицу,

На горельщицу!

От масленичного костра зажигали смолистые сучья-свечи и разносили по могилам, которые поливали маслом и пивом, увенчивали блином, словно приобщая души предков к огню жизни и праздничным яствам. Вокруг святилища сооружали его подобие, снежный город – «ограду» из снегового вала со входом, обращённым к востоку. Сюда привозили в санях плетёное из соломы изображение Масленицы в белых одеждах и встречали хлебом-солью, как Гостью. По прошествии веков на бывших святилищах продолжали устраивать «снежные городки» со стенами и укреплениями, но уже в качестве забавы. Часто их возводили у реки, рядом с прорубью, купание в которой считалось молодецкой, «омолаживающей» доблестью. В последний день Масленицы снежный город непременно разрушался, как и всё, сотворённое в ходе древнерусских обрядов.

Горение жизни

В дни весеннего равноденствия молодые начинали играть «в горелки» (от слов гореть и греть). Эти игрища – отголоски обрядов посвящения молодых в брачный возраст – продолжались всю весну и завершались на Купалу. Молитвы, обращённые к солнцу и священному костру, подчёркивали их взаимное уподобление: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!». Солнце, словно в ответ, грело всё сильнее и «зажигало» землю. В его лучах начинали «гореть», темнеть и таять, снега. На проталинах расцветали