Древнерусское предхристианство - [55]
Расходясь со святилищной горки, пели:
По пути дарили друг другу пряники, целовались и уважительно кланялись в пояс.
Враждебное отношение монашества к «крестьянской вере», хранившей неискоренимое наследие предхристианства, привело к тому, что в Средние века масленичные празднества стали восприниматься противоречиво: встречали Свет-Масленицу, «гостью дорогую» всеобщими величаниями, а прощались с нею уничижительными песнями:
Дни весеннего новолетия завершались. Всех ожидал суровый сорокадневный берёзозол и весенние говины, которые впоследствии сменил православный Великий пост. Обряды и полузабытые сказания Масленицы противоречили христианским представлениям о сотворении мира, а всеобщее веселье – строгому церковному благочестию. В Средневековье народ воспринимал Масленицу, лишь как заговенье перед постом. Постепенно забылась красота и глубокая образность древних таинств, но осталась простодушная радость людей, охваченных предчувствием скорой весны.
Нельзя согласиться с мнением о том, что на Руси, «в отличие от других праздников, Масленица не получила христианского осмысления и осталась просто весёлым времяпровождением, сохранившим и некоторые очень древние элементы».[301] В Прощёное воскресенье с первым ударом вечернего колокола завершалось разгульное народное праздненство, наступал «прощёный вечер» и канун поста. Все шли в храм для примирения с Богом и ближними. После вечерни приходили на могилы, прося прощения у покойных родителей, с той же целью заходили к соседям и, наконец, собирались в кругу семьи на заговенье. После ужина, на котором старались доесть всю скоромную пищу, просили прощения друг у друга, затем все вместе перед иконами – у Бога. Суеверные оставляли на столе до утра остатки пищи, чтобы ночью смогли «заговеться» покойные предки. В народной душе соединялись, сменяя одно другое, два глубоких воздействия: скоротечной, душевно-телесной жизни и духовной, устремлённой к вечности.
Радоница и Семик
Первый весенний сорокадневный месяц именовали березозол, что можно истолковать как искажённое бережезол (от бережа «оберег») или производное от «берёзовая зола». На березозол приходилось самое голодное время в году. Ранней весною чаще всего болели дети и умирали старики. От недостатка корма погибал домашний скот. Жители затерянных в лесах поселений сообща противостояли бедам. Золой от почитаемых берёз посыпали дома, дворы, сельские околицы и окрестные поля. Для укрепления сил пили снадобья из трав, отвары сушеных ягод, медовую сыту и бере́зицу – берёзовый сок. В течение сорока дней соблюдали пост говѣино – от древнерусского гóить «благоприятствовать жизни, ютить», с ним в родстве слова угоить, загоить «заживить рану» и глагол говѣти «почитать, поклоняться». Выражение жить благоговейно означало «пребывать здоровым, мирным, хранить тишину».
В Средневековье празднование Радоницы было сведено к посещению семейных могил на девятый день после Пасхи: он наступал с 1 апреля по 4 мая и чаще всего опережал древнюю Радоницу, отмечавшуюся 1 мая, на сороковой день после равноденствия. Внутренняя связь православной Пасхи с древней Радоницей, предвосхищавшей радость кресения жизни, была необычайно важна для предхристианского сознания. В православном погребальном каноне первым христианам долго слышались «радоничные» слова: «Надгробное рыдание творяще песнь (претворяюще в песнь): Аллилуиа!».
Небесные радетели. Оклички
Название Радоница (Ра́дуница, Радо́вница, Рада) родственно с древнеиндийским rādhas «милость, благословение» и авестийским rāda «попечитель», соотносится со славянскими рáда «совет, помощь, помощник» и ряд «порядок, договор». В этот день возобновлялся ряд между Сварогом и сварожичами, восстанавливался священный порядок вещей. В слове Радоница удивительно сближаются слова радение, рыдание, радость.
Праздник предваряли Оклички родителей – возглашения к душам предков с призывами явиться на землю и порадеть во время весенней страды. Эти дни являлись древней страстной — девятиной строгого поста и молитв, завершавшей говеино. Значение Окличек было так велико, что в глаголе ора́ти соединились значения «пахать» и «умолять, голосить». Начальный смысл этого удивительного слова, объединявшего труд и молитву, давно стёрся в памяти. Подобная связь не сохранилась в родственных по происхождению латинских
