Древнерусское предхристианство - [24]

Среди «воскресающих» весною существ медведь и змей неизменно противостояли друг другу. Медведь, покровитель людей, воплощал добро, а кусающий и «искушающий» змей – зло. Их вечное противостояние явилось основой мифа древних европейцев о небесном медведе-змееборце, защитнике от злых духов. Оживали после зимы и «нечистые» животные, вроде ежей, или вредные для посевов и хозяйства грызуны (хомяки, сурки, суслики, кроты, мыши, крысы). Всей этой «нечисти» русы сторонились. Однако у болгар сохранились представления о еже, как «самом мудром» из существ, который обладает всеведением и живёт дольше всех на свете, поскольку знает «омолаживающую траву».[141]

Среди пробуждавшихся весною насекомых, которых называли буки (букашки), более всего чтили бабочек и мотыльков. Они занимали особое место в цепи перерождений и носили множество названий: метело́к, мятлик, мятлиш, ночник, а из-за кратковременности жизни – денница, измеречник (от измирать «умирать»). Самым выразительным и значимым среди них являлось душка, душечка.[142] Древние русы полагали, что в тельце бабочек вселяется человеческая душа, вспархивает над лугами и улетает в небо. Схожие представления сохранились у других славян.[143]Сербы верили, что в течение сорока дней после Пасхи души умерших, вернувшиеся на землю, порхают в виде бабочек, пчёл или витают подобно пару над реками и лугами.

Исключительное место занимало почитание пчёл, которые на зиму засыпали в дуплах и ульях, а весною просыпались одновременно с медведем. Пчелу считали особенно близкой к человеку, о ней, в отличие от других насекомых и животных, говорили не «сдохла», а «умерла». Так же относились и к голубю, полагая, что у него и у пчелы «один дух». В России и Болгарии сохранились поверья о существовании души в виде пчелы. Её полёт связывали с символикой огня, искр.[144] Крестьяне называли пчелу «пташкой божьей», «божьей тварью», а её подлинное имя, как и имя «медоеда», видимо, ещё в глубокой древности заменили прозвищем бъчела. Оно родственно словам бучень «шмель», бучать «жужжать», бычок и означало «бычащая», то есть «мычащая подобно бычку». Другим прозвищем пчелы являлось «божья коровка», поскольку она доила «отдавала» собранный мёд, как корова давала молоко. Впоследствии так стали называть красноватого жучка, прозванного божьей кровкой из-за сходства с капелькой крови, будто упавшей из поднебесья. В Болгарии божью коровку именовали калина, калинка, калинка-малинка,[145]в Европе соотносили с Божьей Матерью (английское Ladybird, немецкое Marienkäfer и др.).

Следствием почитания «родичей» и «покровителей» среди обитателей природного мира стало приручение ряда животных, птиц и пчёл. Отношения тесной, почти родственной взаимозависимости возникли между людьми и коровами, овцами, козами, курами, дающими «безубыльное» пропитание. Повседневную пищу древних русов составляли хлеб, крупы, еда на основе молока, яйца и рыба, северные овощи и фрукты, ягоды, грибы, мёд. Мясо даже в начале XX века шло на сельский стол лишь по воскресеньям и праздникам, ему издревле предпочитали дичь, которой изобиловал окружающий мир. Жизнь каждого существа, живущего в доме, включая клеть и подклетье, ограждалась заботой. Всех домашних обитателей считали домочадцами и доморостками. Всем им полагались особые обереги, обо всех возносили молитвы.

Почитание существ окружающего мира в качестве «родственных» человеку соответствовало анимизму – шаманистскому этапу религиозных верований, охватывающему огромную эпоху – от палеолита до железного века. В последующие времена звериные и растительные культы древности не исчезали, а переосмыслялись и входили составными частями в обряды плодородия, исцеления, охоты, погребения.

Лес и бор

Древнерусские названия лиственных деревьев берёзы, дуба, ясеня, ольхи, осины, вяза, клёна и некоторые другие восходят к древнеевропейским. Среди этих деревьев прарусы выделяли в качестве священных оберегов берёзу и дуб. Народная этимология выводит слово «берёза» от бере́жа, «оберегающая», хотя его индоевропейская основа *berza-/breza-связана с глаголом брезжить «рассветать, светиться», с представлениями о «светлом дереве». Древнерусское дуб родственно словам «дубрава» и «добр», поскольку считалось «добрым деревом», основа его также индоевропейская *dhab- «добрый». Название бук было заимствовано из германского bdkd- в первых столетиях н. э.

Древние жители Европы почитали вечнозелёные, неподвластные зимнему «умиранию» деревья и кусты (кедр, пихту, кипарис, тую, можжевельник, самшит др.). Среди их названий отсутствуют важнейшие хвойные породы холодного северо-востока: ель и сосна. В древнерусском первое слово родственно лишь прусскому addle и литовскому ẽgle, второе можно сопоставить с латинским sopsna «смолистое дерево».

В эпоху Великого переселения народов леса Восточноевропейской равнины стали для русов новым жизненным пространством, в котором на каждом шагу их ждали опасности: звери, холода, голод, засухи и пожары, затерянность в непроходимых чащах. В русском фольклоре лес не случайно носил определения «тёмный», «чёрный», «синий», «дикий». Лесная глубь затягивала подобно морской, граничила с подземным миром, лес называли «дремучим» – таящим смертельный сон. Отношение к нему было двойственным: он защищал от кочевников, но пугал. Вокруг происходило постоянное противоборство бытия н небытия.