Древнерусское предхристианство - [102]

Мокошь (Макошь) олицетворяла небесно-земную жизненную силу – влажную и тёплую мощь, с солнцем и дождями исходящую от Сварога к Мать-сырой-земле. «Могучая» Мокошь впоследствии перевоплотилась в святую Пятну, Пятницу. Упоминаемый во Владимировом святилище Семаргл (Спмарьгл, Симаргл, Симъ и Реглъ), имя которого восстанавливается как *Семероглав, вероятно, представлял собою лишь внушающее страх существо, быть может, связанное с подземно-подводной силой, враждебной человеку и сравнимой с многоголовым пещерным Змеем русских сказок или водяной Гидрой древнегреческих мифов.[535]

В первые века нашей эры религия обожествлённого света, составлявшая суть прарусского единобожия, нашла своё утверждение и одновременно отрицание в евангельской проповеди. Для древних светопоклон-ников слова Христа «Азъ есмь свѣт міру, ходяй по мнѣ не имать ходити во тмѣ, но имать свѣтъ животный» (Ин. 8:12) стали величайшим откровением. Обращение апостола Павла к Солунянам «вси бо вы сынове свѣта есте» (1 Фесс. 5:5) не могло не поразить и было воспринято, едва ли не как призыв свыше. Понадобилось несколько столетий, чтобы Богом, сотворившим мир словами «да будетъ свѣтъ!» (Быт. 1:3), русы признали не светодавца Сварога, а библейского Творца.

Таинство «оглашения» народа происходило в языке и сознании. Семена христианства прорастали сквозь толщу праотеческой веры. Старое превращалось в новое. Это движение навстречу православию, составлявшее суть древнерусского предхристианства, завершилось крещением Руси при князе Владимире.

Византия и независимость Руси

После многолетних колебаний Владимир принял «греческую веру» в Корсуни, в 987 году. Вслед за ним обратились в православие придворная знать и великокняжеское войско. Киевляне без сожаления сокрушили идолов. Однако в Новгороде начались протесты варяго-русской дружины и горожан. Направлены они были не столько против крещения, сколько против киевского Великого князя, по их мнению, попавшего под слишком сильное влияние Константинополя. В 990 году Владимир, видимо, по наущению греков, отправил в Новгород отряд во главе с воеводой Добрыней и тысяцким Путятой, которые, по словам летописца, крестили город «огнем и мечом». Сведения об антихристианском восстании новгородцев под главенством языческого жреца Богомила по прозвищу Соловей, оказались поздней вставкой в Иоакимову летопись.[536]Предвзятыми оказались и летописные сведения о «восстаниях волхвов» в Суздале (1024) и в Новгороде (1071).[537]

Для Владимира крещение «от греков» явилось духовным, а не политическим выбором. Народ, отвергший варяжское многобожие, нуждался в вере, отвечавшей его давним устремлениям. Церковное учение о связи Бога и Церкви, князя и народа укрепляло устои государства, но сближение с самой могущественной империей того времени вело к неминуемой зависимости. Князь Владимир напрасно рассчитывал на родственные связи с Константинополем своей жены Анны, единственной сестры правящих императоров Василия II и Константина VIII, дочери Романа II.

Византия проповедовала христианство и крестила народы отнюдь не бескорыстно. За патриархами неизменно высились константинопольские базилевсы, власть церкви сливалась с властью империи. Сын Владимира Ярослав был явно разочарован лицемерием и властолюбием греков, которые не оставляли попыток превратить новокрещёную Русь в вассальную союзницу. Она платила Византии «дань кровью», посылая войска для защиты обширных владений в Сирии, Армении, на Сицилии и др. Множество «россов» находилось среди личной охраны императора, варяго-русская дружина являлась самой многочисленной среди чужеземных. Её опасались, любые недовольства считались мятежом и жестоко подавлялись. Русам, издревле считавшим все общины верующих равными перед божеством, трудно было принять византийскую церковную иерархию и подчинение неведомому иноземному Патриарху.

Ещё на новгородском престоле, незадолго до кончины Владимира, Ярослав, женатый на шведской княжне Ингегерде, попытался изменить провизантийскую политику отца и в 1015 году призвал себе на помощь варягов. Они повели себя в Новгороде вызывающе, чем вызвали бунт горожан. Варяги – «вороги» в глазах народа – были убиты. Однако расправился Ярослав и с «нарочитыми мужами» из новгородцев. Желая упорядочить отношения с ними, в 1016 году князь создал свод законов, получивший название «Правда Ярослава». В сражении под Любечем он с тысячью скандинавов и тремя тысячами новгородцев разбил войско своего старшего брата Святополка Окаянного, опиравшегося на печенегов, и занял Киев.

Возглавив страну, Ярослав, прозванный «Мудрым», продолжил укреплять великокняжескую власть и отстаивать её независимость от Византии, обращаясь за помощью к скандинавам. Для поддержания мира на северных границах он ежегодно отправлял им в дар по 300 гривен серебра. Но постоянно делать ставку на иноземцев было опасно. В 1024 году в битве при Листвене Ярославу противостоял князь Тмутархани Мстислав Удалой, в крещении Константин, которому помогали черниговцы, ясы и касоги, а в засаде у него оставалась тмутарханская дружина, решившая ход сражения. Войско Ярослава было разбито, возглавлявшие его варяги-наёмники бежали. На этом вражда родных братьев закончилась разделом Руси по Днепру. Необходимость создания сильного великокняжеского войска стала очевидна.